не двигалась.
Но дыхание – было. Едва. Как ветер за стеной.
Он рыдал. Молча. Не звуком – телом.
Плечи тряслись. Челюсть сводило.
На полу – кровь смешивалась с криком, который он не выпускал.
И где-то в голове, очень тихо, очень не к месту, словно откуда-то сверху:
"Ты её не спас. Ты просто отложил смерть.
Но иногда – этого достаточно."
Кровь была везде.
На руках. На лице. В глазах. В горле. Он захлёбывался ей, как будто пытался вырвать смерть из чрева самой жизни.
Девочка не дышала.
Сначала.
Он смотрел на неё – и что-то внутри вело руки.
Не разум. Не знание. Что-то другое.
Он наклонился, открыл ей рот, резко сжал грудную клетку.
– Раз… два… вдох.
Опять.
– Раз… два… вдох!
Он никогда этого не учил. Никогда не пробовал.
Но тело само знало. Как будто кто-то шептал изнутри: "Сейчас. Здесь. Ещё раз."
Он закрыл глаза.
Слушал.
Давил. Дышал в неё. Ритмично. Без истерики.
Каждое нажатие – как удар сердца, которого пока нет.
Каждое вдувание – как попытка вернуть её из пустоты.
И вдруг – лёгкий подрагивание.
Ресницы. Дыхание – еле заметное, как ветер среди пожара.
Он замер.
– Ещё… немного…
Он прижал ухо к её груди.
Сердце – молчит.
Секунда.
Другая.
Третья.
Тук.
Он услышал это.
Один удар. Слабый.
Тук.
И в этот момент – сзади хруст пластика, крик, руки.
– На пол! Немедленно! Руки за голову!
Его отрывают. Грубо. Без объяснений.
Он орёт, не голосом, а нутром: – Она жива, блядь! НЕ ТРОГАЙТЕ ЕЁ!
– РУКИ!
– ОНА ЖИВА!!!
Кто-то бьёт его лицом об пол. Пульс в ушах гремит, как взрывы.
Сознание возвращается, как похмелье: внезапно и больно.
Боль – сразу. Не раскачиваясь.
Рёбра – горят.
Спина – как будто её били трубой.
Тошнота – как язык на батарее: металлический привкус крови и химии.
Он пытается вдохнуть – и не может. Только стонет.
Где-то рядом – гудит лампа.
Свет – белый, мертвенный.
Пахнет – уксусом, старым бельём и страхом.
Он в кровати. Закованный ремнями.
На руках – катетеры.
На теле – бинты.
На лице – ничего. Даже выражения.
Он поворачивает голову – еле-еле.
Стены – серые. Без окон.
На двери – стекло. Через него – камера. Кто-то смотрит.
И в голове – не мысль, а ощущение:
"Ты сделал, что должен. И вот – плата.
В этом мире ты не герой. Ты – аномалия."
Он закрыл глаза.
Не потому что уснуть.
А