Тот, что из Рахмии, поскользнулся на луже от пролитой водки и с непонятным криком, похожим на блеяние прижатого валуном козла, приложился головой о землю, налету сорвав платье с рядом стоящей бабы – огромная, с кочан капусты, грудь бесстыдно вывалилась на свободу, и нет, чтобы убежать, как бы сделала нормальная женщина, эта деваха, необремененная честью и чувством собственного достоинства, подняла упавшего и заплясала вместе с ним совершенно голая, лупя титьками ему по горящим щекам. Те жены, что осмелились прийти с мужьями на сей праздник погорели от стыда за чужое распутство, а глаза избраннику закрыть смелости не хватит, ведь пьяный мужик хуже дьявола будет, возьмет и нос расквасит кружкой увесистой.
Все это скромное празднование в честь своего дня рождения устроил Вернел.
Каждому музыканту в глотки залили по штофу водки, и сразу живее заиграли гитары и флейты, а скрипачи уже похрапывали с лошадями и свиньями в загонах. Тот, что вроде Хэрсинг, выплясывающий на столе, взял две кружки пива, залпом осушил обе, довольный крякнул и плюхнулся со стола куда-то в темноту двора, потом встал, и огибая стол с перелетом в двадцать ярдов, брякнулся в солому вместе с сытыми кошками и собаками. Мужик из Рахмии словно и не пил вовсе! Вылил за шиворот еще пол ведра водки и, прорычав так, что стены двухэтажного особняка задрожали, схватил бабу за толстые груди, нырнул в них, да так и выплясывал!
Сам Вернел сидел по центру огромного дубового стола, а по левую руку сидел самый почетный гость и самый главный пьяница, Его Величество король Бездны Кай.
– Ай! Как хорошо у вас, мессе́н Ла-Фео! – выкрикивал он всякий раз, когда подливали ему водки или подбегала к нему одна из распутных девах, показывая свои прелести на пробу.
– А как может быть иначе, Ваше Величество! – отвечал ему Вернел.
Вдруг в середину широкого двора выбежал низкорослый мужичок с бубном и в то ли ослиной, то ли кошачьей маске, да загорланил во весь пропитый сив сорок назад голос:
– Ай! Хорош наш правитель, и веселый будет он! Налейте, братцы, больше пива, иначе убьет нас он!
Кай засмеялся, ударив ладонью по краю стола. Мужики вскрыли бочонок ядреного хмеля, опрокинули голову королю и вылили все содержимое прямо на него, надеясь, что хоть что-то зальется в горло. Благо он, зная, куда идет, надел не слишком дорогой наряд. Люд заржал подобно коням в стойбище. Король протер глаза и крикнул:
– Давай, чудак, еще! Зажигай!
И чудак зажег. Ударил в бубен – музыканты поддали жару.
– Глядьте! Не пьянеет он! Так ж налейте ему не кружкою – ведром!
Кай побагровел, когда те же мужики принесли ему ведро водки, но чего же он не король что ли? Одним махом плеснул всю огненную воду в рот и, как учил хардаг из Рахмии, отломил кусок хлеба, занюхнул и запихнул в рот, сладко посапывая.
– Еще!
– Потеха, братцы!
Чудак бросил бубен и под неистово играющую музыку заплясал на руках, кувыркнулся в воздухе, шмякнулся