Только внутри, глубоко, едва уловимо зарождалось ощущение неясного беспокойства. Всё было привычно – ритм дома, приглушённые звуки, приглаженная до безупречности тишина. Всё шло своим чередом ровно до той секунды, когда Леонид неспешно встал, направился к двери и без единого слова впустил гостя.
Он вошёл с уверенностью человека, знающего своё место. Его шаги были неторопливыми, но в этой размеренности чувствовалась внутренняя сила, способность при необходимости перехватить контроль. Мужчина был немного старше Леонида – ухоженный, хорошо одетый, с лёгкой, почти ленивой усмешкой на губах. Он даже не смотрел по сторонам, будто заранее знал, что увидит, будто всё здесь уже принадлежало ему.
Лена медленно подняла взгляд, но не двинулась.
Осанка, движения, лёгкий прищур – всё в нём говорило о человеке, привыкшем к тому, что ему ничего не приходится просить. Люди сами дают ему то, что он хочет. И он не сомневался, что этот вечер сложится именно так, как он задумал.
Леонид закрыл дверь, повернулся к ней, но не произнёс ни слова. Его молчание, ровный, отстранённый взгляд – всё указывало на то, что разговор уже состоялся где—то раньше, что все решения давно приняты, что от неё не ждут ни ответа, ни возражений.
Что—то внутри её сжалось, не от страха, нет – страх был понятен, его можно было почувствовать, назвать, вытерпеть. Это было другое. Какое—то холодное, тягучее ощущение чужеродности происходящего, словно реальность вдруг приобрела новый оттенок, которого в ней раньше не было.
Она посмотрела на Леонида, пытаясь уловить в его лице что—то, что могло бы объяснить, что могло бы сделать это ситуацией, в которой есть выход.
Но ничего не было.
Гость шагнул ближе, двигаясь без спешки, плавно, как хищник, не скрывающий своей природы. Не слишком близко, но ровно на ту дистанцию, где границы ещё сохраняются, но уже ощущается их зыбкость. Лена не отпрянула, но её дыхание изменилось, стало чуть тише, медленнее, словно каждое движение воздуха через горло нужно было контролировать.
Он не торопился, словно давал ей время, возможность привыкнуть к мысли, осознать, что происходит.
Разговор начался с ничего не значащих фраз.
– Приятный вечер, – заметил он, скользнув взглядом по окну. – Тихо, спокойно. Кажется, будет дождь.
Лена не ответила.
Слова казались ненужными, искусственными, сказанными просто для заполнения пространства. В другой обстановке они могли бы быть незначительными, но сейчас в их беспечности читалась иная интонация – скрытая, намекающая, подразумевающая.
Леонид устроился в кресле, откинувшись назад, положив ногу на ногу, скользнув по ней взглядом без намёка на интерес, без намёка на участие. Он не вмешивался, позволяя событиям идти своим чередом.
– Ты ведь редко выходишь из дома? – спросил гость, улыбаясь.
Лена снова промолчала.
Она встретила его взгляд и поняла, что этот вечер не предназначен для беседы.
Осознание пришло плавно, медленно, как вода, поднимающаяся