замедленным, неестественным, будто она двигалась в воде, но страх не позволял поддаться оцепенению полностью.
Её ступни коснулись края ковра, и она осознала, что отступать больше некуда. Стена оставалась позади, невидимая, но ощутимая, как предельная точка, до которой её загнали, словно зверя, лишённого пространства для манёвра. Она чувствовала, что напряжение заполнило её до краёв, сделало её тело тяжёлым, но руки оставались свободными, дыхание – поверхностным, взгляд – напряжённым, сосредоточенным на Леониде, который по—прежнему сидел, почти лениво склонив голову, разглядывая её без всякого удивления.
Он знал. Ему не нужно было произносить слова, не нужно было напоминать ей, кто здесь устанавливает правила. Этот дом не знал случайных движений, не знал несанкционированных поступков. Всё, что в нём происходило, было либо ожидаемым, либо неизбежным.
– Ты плохо понимаешь ситуацию, – тихо сказал он, наклоняя голову набок, словно изучая, как долго она ещё будет пытаться сопротивляться.
Лена не ответила. Она знала этот тон. В нём не было угрозы, не было приказа, даже раздражения не было – только равнодушная констатация факта. Она ошиблась, подумав, что у неё есть выбор.
В тот же миг внутри всё сжалось.
Он не давил на неё, не пытался заставить, не поднимал голоса, но от его спокойного, ровного голоса кожа покрылась мурашками.
– Давай разберёмся, – он чуть подался вперёд, сцепив пальцы в замок, и её дыхание участилось. – Я ведь не держу тебя здесь насильно. Ты могла бы уйти… когда угодно.
Где—то внутри неё ещё теплилось неясное ощущение, будто он просто играет, будто пытается проверить её, но слова, произнесённые без нажима, без эмоций, прозвучали так отчётливо, что сомневаться не приходилось.
– Ты могла бы уйти, – повторил он, едва заметно усмехнувшись, но улыбка не коснулась его глаз. – Но ты не ушла.
Лена сжала кулаки.
– Потому что знала: в этом мире у тебя нет другого места.
Она не дрогнула, но внутри что—то треснуло, отдавшись тихим, болезненным эхом.
– Если ты всё же считаешь иначе… – он сделал лёгкий жест рукой, указывая на дверь, но его голос оставался ровным, спокойным. – Ты можешь попытаться.
Он не торопил её, не настаивал, но она чувствовала, как за этими словами проступает что—то куда более страшное, чем любой приказ.
Лена не пошевелилась.
– Видишь? – Леонид кивнул, скрестив ноги. – Ты знаешь, что уйти – значит вернуться в тот мир, где ты никому не нужна. В мир, где всё будет иначе. Где не будет ни защиты, ни этой роскоши, ни даже шанса на спокойную жизнь.
Его слова проникали внутрь, цепляясь за те места, которые она не могла защитить.
– Думаю, ты догадываешься, что произойдёт, если я больше не буду заинтересован в том, чтобы покрывать твоё прошлое, – он не угрожал, но в его голосе была чёткая, уверенная уверенность человека, который уже контролирует ситуацию.
Лена сжала губы, удерживая внутри вспыхнувший страх.
– Скажем