сверчки, месяц бросал на землю скупой свет, от зябкого ночного воздуха по телу пошли мурашки. Девица тихонько прокралась в конец участка, приставила деревянную лестницу и перелезла через забор. Она действовала почти не думая, в мрачном отчаянии и ощущении скрытого предательства. Верить, что Богдан – тот самый оборотень, не хотелось, но сердце и обстоятельства подсказывали, что это правда. Надо было лишь убедиться в догадке.
Яра прислонилась к забору под ветвями близрастущего дерева и принялась ждать. Для себя она решила, что вернётся в избу сразу же, как погаснут огни в доме Богдана; а если не погаснут, то придётся остаться здесь либо до встречи с оборотнем, либо до утра. Полевые духи шептались в траве, манили девицу, но за своими тревогами она не замечала их голоса. Она прислушивалась к другим звукам: к округе, к шагам, которые могли принадлежать волкам – не зря же Ведара предупреждала, что оборотни будут преследовать Яру. Девица была настороже, но пока всё было тихо, лишь шелест травы и воображение звучали вокруг.
Она не смогла бы ответить, сколько простояла так, в ожидании привалившись к ограде. Иногда она заглядывала за забор, проверяла, горят ли окна у Богдана, и возвращалась на место. Яру уже начали брать сомнения. Не волк он, обычный молодец, как она могла подозревать его в чём-то?
Но от едва слышных шагов за забором её короткое спокойствие рассыпалось вдребезги. Богдан вышел из дома. Девица почти перестала дышать, вслушиваясь в его движения. Молодец приближался к забору. В запах ночной сырости вплёлся аромат ягод с соседского участка и травянистого отвара. Яра увидела тень, та в мгновение ока перемахнула через ограду и превратилась в волка сразу, как ударилась оземь.
Это был Богдан.
В поле стоял оборотень. Его шкура была того же цвета, что и пшеничные волосы молодца, который целовал Яру тем вечером. Он встряхнулся, словно смахивал брызги после реки. В душе девицы всё окончательно рухнуло. Она, застывшая, смотрела на зверя, который глядел в сторону леса и потягивал шею и лапы, разминался, как обычный человек. На ресницах выступили слёзы, когда она невольно прошептала его имя, и волк обернулся.
Он недолго разглядывал девицу, навострив уши. После вновь подпрыгнул и, ударившись оземь, со знакомым треском костей перевоплотился в Богдана. Он зашагал к Яре, однако перед собой она видела не соседа, а оборотня. У него было привычное мужское тело, но горящие волчьи глаза; человеческое лицо, но звериные клыки; на руках, которые обнимали её несколько лучин назад, проглядывала волчья шерсть, а пальцы завершались когтями. Богдан приближался, а девица одновременно с ним отступала к забору, пока не прильнула спиной к ограде. Дальше бежать было некуда. Страх холодил внутренности, по коже прошлись мурашки, будто Яра спустилась в погреб. Слабое свечение полумесяца лишь подчёркивало пугающие черты оборотня. Он молчал и тихими осторожными шагами напоминал хищника, подкрадывающегося к жертве.
– Зачем ты здесь?
От рычащего, как у зверя, голоса