крепче сжал кулаки. Он хотел бы поверить в эти слова, хотел бы ощущать ту же уверенность, что звучала в голосе закалённого в боях воина. Но пока перед глазами стоял лишь беспокойный образ сестры, уплывающей в темнеющей воде.
Путь продолжался.
Пройдя несколько плавных поворотов, путники внезапно упёрлись в сплошную стену из корней – толстых, скрученных в тугие узлы, переплетённых так густо, что они казались монолитной преградой. Эти корни, словно сплетённые величественными руками, уходили высоко вверх, теряясь в солнечном свете, пробивающемся сквозь листву. Но Тин, не останавливаясь, уверенно ступил вперёд, и тут же открылся путь – в сводах корней обнаружились естественные уступы, образующие подобие лестницы, созданной самой природой.
Поднимаясь по этим жёстким, шероховатым ступеням, усеянным прядями мха и крошечными цветками, путники чувствовали, как воздух вокруг постепенно меняется. Он становился гуще, насыщеннее, напоенный солёной свежестью океана. С каждым шагом ветер крепчал, его порывы становились всё резче, пока, наконец, они не выбрались наверх – туда, где перед ними предстало самое огромное дерево из всех, что они когда-либо видели.
Оно вздымалось ввысь, заслоняя собой часть неба, его могучие ветви раскинулись на сотни метров вокруг, образуя природный купол, под которым можно было спрятаться даже от ливня. Кора была испещрена тысячами глубоких трещин, каждая из которых могла бы рассказать свою историю, если бы деревья умели говорить. Здесь, на верхнем ярусе, ветер бил сильнее, насыщенный терпким запахом морской соли и невидимого горизонта.
Тин остановился и огляделся, его взгляд стал серьёзнее.
– Мы пришли, – спокойно, но твёрдо объявил он. – Вам всем стоит сдать оружие.
Слова прозвучали не как просьба, а как неизбежное требование.
Тишину разорвал резкий голос Ардана.
– О чём это ты говоришь? – он резко обернулся, его рука уже крепко сжимала рукоять меча. – Не много ли ты на себя берёшь, мальчишка?
В его голосе кипело раздражение, словно само предположение о том, что он должен расстаться со своим клинком, было оскорблением.
– Поступай, как он велел, сын, – вдруг раздался голос Ниомира. Он говорил спокойно, но его тон был таким, что спорить не имело смысла. – Мы ведь всё-таки здесь гости.
– Прости меня, великий король, – вдруг вмешался Илиф, его голос прозвучал чуть громче, но при этом он оставался удивительно невозмутимым. – Но разве гостей встречают несколько десятков людей, целящихся прямо в сердце?
В его словах слышалась лёгкая ирония, но в глазах застыла внимательная, настороженная бдительность.
Ардан напрягся, инстинктивно сжав меч ещё крепче.
– Да, встречают, – неожиданно жёстко ответил Ниомир.
Он медленно повёл головой, внимательно осматривая окрестности. Его глаза слегка сузились, словно он видел нечто, недоступное остальным.
– Иначе мы были бы уже мертвы.
Эол непонимающе нахмурился.
– О