верхнего яруса им открылась завораживающая картина: витающее над ними разноцветное облако бабочек, которые кружились между цветущими ветвями. Бархатистые лепестки, трепещущие высоко в небе, испускали мягкое, еле слышное пение, а ветер, гуляющий по лабиринту древесных корней, уносил его дальше, смешивая с ароматом влажной земли и смолистого кедра. Бабочки поднимались выше, выше, пока не исчезали в сиянии далёкого неба, оставляя за собой волшебное ощущение эфемерности.
Ближе к центру прогалины Тин приметил странное существо, греющее своё поросшее мхом пузо. Подёргивая задними лапами от удовольствия, он то и дело задевал своего собрата, который, как заметил Тин, представлял собой небольшой холмик, усыпанный белыми цветами камнеломки. Торчащие из этого холмика лапы периодически выхватывали из воздуха летающих насекомых, пленённых сладковатым запахом цветов, разносимым по всей округе. Поймав жирного жука, зверёк встал на свои короткие ноги и побежал в направлении зарослей плюща, овивающих крупную ниспадающую ветку. Вскарабкавшись по ним наверх, он принялся жадно поедать добычу, подставляя солнцу свою мордочку-маску, украшенную тёмно-зелёными полосками, идущими от лба до кончика носа и вниз от глаз к щекам. Острая морда маленького хищника, окаймлённая короткой травой изумрудного цвета, отчётливо выделялась на фоне ярко-голубого неба. Закончив трапезу, он принялся умываться, но, заметив смотрящую на него толпу людей, скрылся в близлежащих зарослях, оставив на произвол судьбы своего собрата.
Дана тихонько подозвала Эола, едва заметно кивнув в сторону одного из корней, утонувшего в мягком изумрудном ковре мха. Там, в тени раскидистых ветвей, покоился странный зверёк, будто сошедший со страниц давних сказаний. Его пушистые бакенбарды, густые и длинные, словно пучки дикого шёлка, были усыпаны крохотными незабудками, придавая ему вид мифического существа, родившегося прямо из этого древнего леса. Цветы сплелись с его шерстью, будто он провёл долгие часы в покое, став частью окружающей природы.
Зверёк дремал, не подозревая, что за ним наблюдают. Его дыхание было ровным, размеренным, грудь едва заметно поднималась и опускалась. Время от времени его широкие, округлые уши вздрагивали, улавливая звуки леса – треск ломающейся под ногами листвы, отдалённый шёпот воды, лёгкий шелест ветра, пробирающегося сквозь плотные кроны деревьев.
Но вдруг в высокой траве раздался резкий звук – с сухого стебля сорвался тяжёлый жук, неловко задевая крыльями ближайшую ветку. Это едва уловимое потревоженное движение пробудило зверька. Его уши сначала лишь дрогнули, но затем настороженно распахнулись, словно две чашечки, улавливающие малейшие изменения в окружающем мире. Веки дрогнули, а потом резко распахнулись, обнажая большие, тёмные, глубоко посаженные глаза.
Реакция была молниеносной. Зверёк подскочил, всё ещё наполовину в объятиях сна, и, следуя инстинкту, бросился вперёд… прямиком в ногу Эола. Их столкновение было столь неожиданным, что оба на мгновение