привлекая внимание своих собратьев. Её жёлтые глазные ободки вспыхивали в свете, а синий хохолок приподнимался при каждом звучном треле. Но, стоило лишь нескольким рыцарям обратить на неё внимание, как птица встрепенулась, вспорхнула и исчезла, оставив после себя лишь дрожащий перышко, лениво опускающееся на землю.
Лиррик прикрыл глаза, позволив себе на миг раствориться в этом спокойствии. Лёгкий ветерок ласково шевелил его волосы, солнце согревало кожу, придавая ей едва заметный оттенок румянца. В его голове, словно старый маятник, качались мысли – неспешные, тягучие, словно ещё не до конца проснувшиеся.
Но внезапный тычок в плечо вернул его в реальность. Он огляделся, стряхнув наваждение. Перед ним всё так же возвышалась винтовая лестница, ведущая к кабинету директора, а чуть поодаль, за массивными столами, украшенными резьбой, висела картина. На ней – он сам, молодой, полный сил, с дерзкой улыбкой, напоминающей о времени, когда этот мир казался полон тайн и чудес. Лиррик усмехнулся, глядя на своё прошлое «я», и двинулся дальше, спеша в библиотеку.
Закат уже окрасил небо золотыми полосами, простирающимися над шпилями замка. Свет становился мягче, прощальным, будто день не хотел отпускать его без напутствия. Но Лиррик знал – сегодня он был ближе, чем когда-либо. Вопрос, терзавший его сотни лет, наконец-то сдвинулся с мёртвой точки. Долгожданная свобода манила, дразня из-за горизонта, из-за тонкой линии, разделяющей возможное и невозможное.
Войдя в библиотеку, он прищурился от ослепительного сияния. Стража успела прибраться: следы ночной битвы исчезли, обломки убраны, пыль стерта. Но работа всё ещё кипела. Воины, что ночью защищали знания, – реставрировали разрушенные полки и бережно ставили книги на место.
В центре, у фонтана, возвышалась статуя Ордо Барлоне. Её мраморный взгляд скользил по комнате, следя за тем, как один из стражников старательно восстанавливал отколовшуюся руку. Фонтан журчал, источая бодрящее веселье, будто напоминая: даже после разрушения возможно возрождение.
Лиррик подошёл к одному из рыцарей, коротким жестом подозвав его.
– Где теперь стеллаж с картами? – спросил он.
Страж кивнул в сторону массивного стола, стоящего за статуей декана. На нём возвышалась кипа свитков, связанных в тугие рулоны.
Подойдя, Лиррик запустил руку в кипу бумаг. Пальцы привычно пробежались по шероховатым краям, развязывая старые ленты, расправляя пожелтевший пергамент. В воздухе витал запах древних чернил и тёплой кожи переплётов.
Он начал разбирать завал, напевая себе под нос старую, почти забытую песню:
Из-под мелеющей воды,
Виднелась старая монета.
Она сияла серебром,
Но ярче солнечного света.
Её нашёл босой мальчишка,
Обтёр платком, убрал в карман,
И побежал домой, пылая смехом,
Забыв про боль недавних ран.
Он по пути заметил старца,
Тот