задержался на мгновение, задержав взгляд на Щетинине, а затем направился к выходу.
Дверь с глухим щелчком отрезала комнату от внешнего мира, и в сгущающейся тишине отчётливее проступил затхлый, въевшийся аромат непроветриваемого пространства, словно призрак прежних обитателей, оставивших здесь частицу себя.
Щетинин невидящим взглядом уставился на чадящий окурок в пепельнице. Григорьев был скользким типом, осторожным. Но он знал что-то, чего не знал сам Щетинин. Пока не знал.
Он уже поднялся, намереваясь покинуть этот прокуренный кабинет, как дверь снова распахнулась. Щетинин вскинул голову. На пороге стоял Григорьев. И на этот раз он был не один.
Следом вплыла женщина – чёрные волосы с алым цветком, багровое платье, жемчуг. Взгляд хищный. Щетинин остановил на ней взгляд на долю секунды дольше, чем требовала вежливость.
Щетинин сглотнул, стараясь сосредоточиться на деле. Вороново крыло волос, пронзенное алым всполохом цветка. Жемчужная нить, длинная и матовая, плавно покачивающаяся в такт её движениям. Багровое платье в мелкий цветочек обтягивало точеный силуэт, его дерзкий вырез насмехался над осенней прохладой Петербурга. Лицо, сводящее с ума своей красотой, и взгляд тёмных глаз – томный, скользящий.
– Алена, – коротко сказал Григорьев, кивнув в её сторону. За этой ослепительной внешностью скрывалось нечто большее. Что-то острое, почти опасное. Хищный блеск в глубине тёмных глаз, вызов, скользивший в каждом изгибе губ, в самой её горделивой осанке. Она двигалась с грацией ночной охотницы, неторопливо, но с той внутренней силой, что не оставляет сомнений в её власти над каждым мгновением. Её чёрные волосы, небрежно заколотые на затылке, лишь оттеняли болезненную белизну кожи. На тонком запястье едва заметно поблескивала змейка браслета – изящная, но холодно мерцающая, намекая на скрытую цену и острые зубы. – Если уж говорить о клиентах, то с ней. Она знает всех и всё.
Он шагнул в сторону, не торопясь, словно давая Щетинину возможность рассмотреть её как следует. Кинув быстрый взгляд на мужчину, Алена усмехнулась и, не спрашивая, заняла его место. Сделала это так естественно, будто привыкла сидеть в кресле хозяина. Она скрестила ноги, чуть откинулась на спинку кресла и провела пальцами по нитке жемчуга, будто в задумчивости. Движение медленное, почти ленивое, но Щетинин знал – такие жесты не случайны.
Григорьев замер у стены, словно тень, руки глубоко в карманах. Он делал вид стороннего наблюдателя, но в его неподвижном взгляде чувствовалась змеиная настороженность. Щетинин нутром понимал: ни одна оброненная фраза не ускользнет от его цепкой памяти.
Алена посмотрела на него с лёгкой улыбкой, склонила голову набок, изучая.
– Так что же вы хотите узнать, господин сыщик? – Голос низкий, тёплый, с хрипотцой. Словно слишком много сказано в полутьме, слишком много выкурено тонких сигарет.
Щетинин не торопился с ответом. Он знал таких женщин. Знал, что каждая их улыбка – это шаг в сторону пропасти.
– Меня интересует Михаил Павлов. Или что от него осталось.
– Павлов? Михаил? Был такой, –