подкова», – бросил он, уже поворачиваясь к выходу.
Лиза кивнула – коротко, судорожно – и скрылась за дверью, оставив за собой только эхо шагов. А Щетинин остался в коридоре, слушая, как за стеной гремят печатные машины, а потом вышел на улицу – на промозглый октябрьский вечер Петербурга.
Щетинин вынул папиросу, чиркнул спичкой, затянулся – дым лениво пополз вверх. Зинаида видела Михаила лишь наполовину, остальное пряталось глубже – яснее ясного, как грязь на сапогах. Типография выжала из себя всё, что могла: тонкую ниточку к следующему шагу. «Медная подкова» – пока единственный след, с него и начать. А дальше – как пойдёт. Он выбросил окурок, прищурился в темноту. Роман Лихачёв, старый лис он знает о таких местах все… Прежде чем окунуться в этот мутный омут, он решил прощупать дно.
Глава 3. Кабак с дурной славой
Глава 3. "Кабак с дурной славой"
Щетинин поднял воротник пальто и двинулся по улице. Ночь сгустилась, словно чернила, дождь теперь не моросил, а плевался мелкими, злыми иглами, оседая на коже ледяной росой. Петербург исчез в бездонной тьме, лишь редкие фонари мерцали призрачными огоньками над влажными блестящими камнями, словно последние вздохи умирающего города. В промозглом воздухе висел терпкий запах сырой грязи, машинного масла и загнанных лошадей, словно сама ночь источала усталость и безнадёжность.
Он шагал в сторону ближайшего трактира, где можно было купить бутылку. Гостиному двору сегодня не доверялось: слишком людно, слишком шумно. Лучше что-нибудь попроще. Да и Роман Лихачёв – не тот человек, которому нужен дорогой напиток. Главное – чтобы горячило.
Лихачёва Щетинин знал по старой памяти. Бывший градовой, ещё безусый щенок, кости ломал всякой шпане в тёмных подворотнях, пока однажды ночью чья-то злая воля не сломала его самого. Перелом ноги, казённая койка, волчий билет – и вот уже не бравый страж порядка, а пыльный надзиратель, приписанный к богом забытому участку. От прежней прыти осталась лишь хромота да цепкий взгляд. Он по-прежнему вынюхивал гниль там, где другие отворачивались. Потому и стоило навестить хромого Лихачёва: если в этом проклятом кабаке водится нечисть, он её чуял нутром.
Щетинин размышлял, кто мог бы частенько наведываться в это заведение, кроме Михаила. В таких местах водятся люди, которые не задают вопросов, но всегда знают, кто с кем пил и о чём говорил. Лихачёв мог бы подсказать, кому сунуть рубль, кому налить, а с кем лучше вообще не разговаривать. Если в этом кабаке происходило что-то стоящее внимания, он скажет. Или намекнёт.
Щетинин остановился у небольшого магазина, где за мутным стеклом маячила полка с бутылками. В кармане лежало несколько монет. Достаточно, чтобы купить что-то приличное, но не слишком вызывающее. В такие вечера важно, чтобы разговор шёл легко, без настороженности. Он открыл дверь, перешагнул порог и подумал: что ж, посмотрим, что скажет старый приятель.
Маленькая комната Романа Лихачёва была такой же потрёпанной, как и её хозяин. Грязные обои пожелтели дыма, продавленный диван обещал сон, сравнимый с тюремной койкой, а стол был завален картами и пустыми