то ить… столица, а развели тут непонятно что…
Спустя мгновенье хлопнула дверь.
И Баська велела:
– Открывайте уж глаза, убрался энтот… жених… тоже мне, только познакомиться успел, а уже в женихи лезет. Вы, госпожа ведьма, не больно-то привечайте, а то рожа-то у него наглющая. Такому спуску давать нельзя.
Глаза Стася все-таки открыла и тотчас закрыла, ибо в них попала вода.
Или это не вода?
Не важно, главное, что попала.
Она глаза вытерла рукавом и спросила:
– Что там… произошло?
– Страх, – Баська тряпицу подняла и ловко выкрутила, поболтала в миске и, вытащивши, вновь выкрутила. – А мне эта баба сразу не глянулась. Но кто ж знал… я от и думаю, что такого в жизни не было, чтоб мне не спалося. Одного разу только, когда слив на ночь наелася. Но тогда-то по своей дури виноватая, всю ночь живот крутило, просто спасу не было. Однако же ж туточки я слив не ела. А спала маятно.
Тряпку она Стасе протянула.
– Папенька злой весь, прям бородища дыбом. Никанора лежит… вроде спит. Думаю, что спит. Он все одно велел целителя кликнуть, но кликать некому. Все туточки, как стояли, так и повалилися, когда Марфа того…
– Чего?
– Сожрали её.
– Совсем? – зачем-то уточнила Стася, хотя, наверное, если бы частично, легче бы от этого не стало.
Баська задумалась.
– Поршни ейные остались, – пискнула Маланька, которая сидела бледна-бледна, только в миску вцепилась. – И еще заушницы.
– Проклятые, небось.
– А то… – Маланька икнула. – Папенька приходил…
– Долго я тут…
– Ну, папенька сказал, что аккурат вы тварюку на Марфу спустили…
– Я никого не спускала!
– …и сомлели. Она сожрала, стало быть, но скоренько. А после и сама сгинула. Тогда-то мажик энтот вас и понес. И папенька с ним. Для приличия.
Что ж, в нынешних обстоятельствах забывать о приличиях никак неможно.
– А еще энтот пришел, магик, который… ну… проклятый, – Баська отвернулась. – Небось, свататься станет, да поздно, я гордая!
– Папенька скажет…
– Не скажет, папенька тоже гордый… а он сказал, что целитель. И Никанору глянул, но с нею ведьма, и тепериче вдвоем сидят, – теперь в голосе Баськи послышалась обида. – Я ему нехорошая, стало быть, а ведьма хорошая.
– А Ежи?
– Его тоже велено в покои отнести. Энтот ваш… жених разбираться будет.
– С чем? – Стася окончательно пришла в себя.
– Со всем… тут же ж такое… от такое… – Баська развела руками. – Страх, в общем…
Дурбин знал, что ему не стоит появляться в этом месте. Неразумно. Недальновидно. Вообще неправильно, ведь Аглая – женщина замужняя, пусть и с мужем приключилась неприятность, но… все одно, она – княжна Гурцеева, а Дурбин кто?
В том и дело, что никто.
Выжить выжил, а толку-то? Силу не утратил, о чем и заключение имеется, правда, с пометкою о «временной недееспособности», но стоит быть откровенным: никто толком сказать не способен, насколько именно эта недееспособность временная.
И