заговорил громко и четко, как будто вещал с кафедры.
– В этом доме скорбят, – нараспев произнес он. – Кто смеет входить сюда?
– Мелкая тварь, – глухо отвечала Мэгги. – Злобная, голодная.
Костлявый палец уперся ей в лоб.
– Я вижу на тебе Печать Каина, женщина, алую, как кровь, оскорбляющую мой благочестивый взор. Ты грешница?
– Я грешна, как язычницы, которые празднуют Самайн[6], как коварная и хитроумная Иезавель.
Священник перекрестился.
– И зачем пастырю допускать волчицу в свое стадо?
Мэгги подняла голову и встретила неодобрительный взгляд.
– Я в дом усопшего пришла, чтоб оградить его от зла, души страданья прекратить, грехи и скверну поглотить. Их заберу с собою в Ад, откуда нет пути назад.
Преподобный засопел, словно на самом деле обдумывал это предложение, потом отступил и впустил ее в дом. Мэгги быстро прошла мимо и, бесшумно ступая по грязной ковровой дорожке, вошла в столовую. В тесном помещении толпились несколько десятков скорбящих с суровыми лицами. Они стояли вплотную друг к другу вдоль стен, в три-четыре ряда, неподвижные, как манекены. В воздухе висели неприятные запахи пота и старой шерстяной одежды. Взгляды всех людей без исключения были прикованы к Мэгги.
Мэгги смотрела на труп.
Мистер Абрахам Схейлер лежал на столе. Рядом горели две восковые свечи. Покойный был одет в серый костюм, в котором он когда-то женился, и галстук, купленный в Катерскилле. При жизни мистер Схейлер был весьма неприятным человеком; когда Мэгги была девочкой, он любил гоняться за ней на своем «Шевроле». В смерти он выглядел более достойно: он был чисто выбрит, редкие седые волосы были зачесаны назад и открывали синеватый лоб. Монетки, которые положили ему на глаза, поблескивали в свете свечей. На груди умершего лежал темный хлеб из грубой муки, щедро посыпанный солью.
Мэгги опустилась на единственный стул, стоявший у стола, и сунула в карман конверт, который был для нее приготовлен. Оглядела застывшие лица окружающих. Она знала имена всех, кто присутствовал на похоронах, могла перечислить даже имена их предков, высеченные на надгробных камнях на кладбище Схемердаля: Схейлеры и Рейтеры, Гроты и Фишкиллы, Левены и Смиты, Фэрроу и Малдеры… Несколько столетий назад их прапрадеды поселились в этой глуши среди непроходимых лесов, построили деревянную церковь и начали добывать в окрестностях горы скудные средства к существованию.
Потомки переселенцев остались здесь навсегда.
«Может быть, они тоже узники». Эта мысль почти вызвала у Мэгги сочувствие к жителям деревни. Но в следующую секунду ее взгляд упал на их руки – каждый сжимал в пальцах небольшой камень.
Войди.
Выйди.
Возвращайся домой.
Мэгги взяла хлеб, лежавший на груди мистера Схейлера. Подняла его над головой и заговорила ясным, твердым голосом:
– Теперь я даю тебе облегчение и успокоение, дорогой усопший. Не броди по дорогам, по болотам и лугам. И ради