называть вторым Тайгером Вудсом. Все решения, даже паршивые, он принимал с полной уверенностью.
«Что со мной стало?»
Уэллс не знал. Но, видимо, когда он сказал Джозефине, что продал душу гольфу, это было не таким уж и преувеличением.
Джозефина.
Еще одна причина броситься с головой в спорт.
Женщины обычно не задевали его за живое. Оказывается, это так раздражало. Вчера вечером, принимая душ, он вел с ней воображаемый диалог. Вслух. Защищал свой замах. При мысли о турнире она всплывала в памяти в первую очередь. Он представлял, как она наденет форму кедди, на которой большими печатными буквами будет написано его имя. И этот образ слишком уж ему нравился.
У Уэллса не было времени на всякую романтическую чепуху. Холостяк до мозга костей, он предпочитал проводить ночи с незнакомками, потому что любые отношения обязательно приводили к долгосрочным планам, бесконечной болтовне по телефону и обязанностям, которые он не намеревался на себя брать. Он понял это еще в самом начале карьеры, очень быстро разбежавшись с тремя девушками подряд. Статус звезды и миллионы долларов притягивали к нему людей с единственным мотивом: отхватить кусок пирога. В мире гольфа отношения продвигались очень быстро. Игроки слишком часто были в разъездах, и многие женились практически сразу – чтобы супруги не сомневались в их верности.
Но только не Уэллс.
То, что Джозефина не торопилась бросаться Уэллсу на шею – и даже слегка недолюбливала, – несколько… обнадеживало. Черт, да она пыталась прогнать его из магазина. Отказалась брать деньги, когда он предложил. Можно было не волноваться, что она попытается вылепить из него богатенького верного мужа.
Круто.
Замечательно.
Уэллс осознал, что сверлит свое отражение в зеркале мрачным взглядом, встряхнулся, достал телефон и открыл контакт Бака Ли.
Глубоко вздохнув, он нажал кнопку вызова, злясь на себя за колотящееся сердце.
Бак ответил на третьем звонке. Голос у него был таким же четким, как и всегда: мягким, но глубоким и низким.
– Уэллс.
– Бак.
– Раз звонишь – значит, жив, – проворчал легендарный игрок. – Вопрос один: что тебе нужно, Уэллс? Мы друг другу никто.
Прошло уже два года, как наставник отказался помогать Уэллсу, но воспоминания все равно больно кольнули.
– У меня не было выбора. Просто выслушай.
– Сынок, если хотел выйти из турнира, нужно было делать это нормально. А ты свалил, не проявив ни капельки уважения. Теперь тебе никто не поможет.
– Да ладно, Бак. Тебе достаточно одного звонка, чтобы отменить весь турнир.
Его наставник фыркнул.
– Лестью ты ничего не…
– Мы оба прекрасно знаем, что я не бросаюсь словами. Это правда.
По ту сторону трубки раздался вздох.
– Так чего ты от меня хочешь? Быстрее попросишь – быстрее я тебе откажу.
Паника скользнула по позвоночнику ледышкой.
– Я хочу вернуться в турнир.
– Не получится, – без колебаний ответил Бак. – Но ты меня заинтересовал. С чего это