полотенца, Джозефина хлопнула себя по лбу. – Надо было сразу понять, что это твой номер! Я же… видела же… блин!
Не поворачиваясь, Уэллс скрестил на груди руки.
– И что это значит?
– Видно же, что номер твой. Но ванная меня сбила. Заманила, как крокодила на мороженый окорок. Если бы не она, я бы сразу сообразила…
– Мне можно повернуться?
– Если тебя не смущает, что я в полотенце.
Он слегка запрокинул голову.
– Думаю, переживу как-нибудь, Белль.
– Ну, тогда… – Она оглянулась на зеркало, висящее над раковиной, и поморщилась при виде черных кругов натекшей туши и мокрых волос, с которых капала вода. – Ладно.
Помедлив, он обернулся: сначала посмотрел куда-то ей за спину, а потом все же поднял взгляд. Ей показалось или его зрачки были больше, чем раньше? Потому что она практически чувствовала, как из-за близости этого высокого, мускулистого спортсмена в такой интимной обстановке ее собственные зрачки перекрывают радужку. Причем он был одет, а она – абсолютно обнажена. От этого контраста по позвоночнику пробежали мурашки. Да и в целом он выглядел значительно лучше, чем в их прошлую встречу. Жилы на забитых татуировками предплечьях выделялись так, словно он снова начал качать руки, а вена на бицепсе, за которую то и дело цеплялся взгляд, исчезала под рукавом.
«Заканчивай пялиться».
– Я забронировал одинаковые номера. У тебя точно такой же. – Его взгляд на мгновение упал на полотенце у нее на груди, и по коже побежали мурашки. Или соски набухли из-за кондиционера? – Обе брони были на мое имя. Видимо, они перепутали ключи.
– А. – Значит… он забронировал ей такой же роскошный номер? Но почему? – Меня бы и обычный номер устроил.
– Слышал я, как ты стонешь. Верится с трудом.
Возмущение заклокотало в горле.
– Если слышал, зачем пришел?
– Ты сама себя слышала? Выла, как раненое животное. Я решил, что кого-то убивают. – Он поглядел на ванну и снова на нее. – Никогда ванну не видела?
– Сказал человек, которого на прошлой неделе чуть ли не бензопилой стригли. – Они ухмыльнулись друг другу. – Не могла же в твоем номере просто возникнуть какая-то женщина.
Он откинулся на дверной косяк и приподнял бровь.
– А. Ясно. Могла.
От этого осознания стало неприятно. Вовсе не из-за ревности. Нет, конечно. Разумеется, она не могла не испытывать здоровой симпатии к привлекательному спортсмену с шикарным телосложением, но она не поэтому столько лет его поддерживала. Она была его главной фанаткой, потому что на пике его успеха никто не мог с ним сравниться. Он один не боялся рисковать и плевать на устои. Он один никогда не гнался за лаврами – любовь к игре прослеживалась в каждом его движении, и это притягивало.
А женщины пусть хоть из холодильника вылезают. Ей было плевать.
Ну а ком в горле засел из-за того, что ей не дали полежать в ванной.
– Почему-то мне кажется, – Уэллс оттолкнулся от косяка и провел рукой по затылку, – что