коляски и подкладывая под травмированную ногу одну из сумок. – Ехать нам нужно быстро, так что ты не обессудь. Малёк потрясет. До темноты нужно добраться до Бобровки.
Усевшись впереди, он хлестнул вожжами кобылу, и та нехотя побрела по еле накатанной в степной пыли дороге. Боль в ноге тревожила, но не нарастала. «Надеюсь, ничего себе не сломала», – подумала Елена, трогая опухшую лодыжку рукой.
– Сейчас доедем до станицы и там покажем вашу ногу дохтуру. Конечно, если он будет дома, а не умчал в какой-нибудь аул. Участливо сказал мужик, будто услышав её мысли.
– А если умчал? – Елена даже поёжилась от мысли, что ей придётся скакать на одной ноге, не зная, что с ней и скоро ли она сможет нормально ходить.
– А если умчал, пойдём кланяться к Луну. Он первый в этих краях костоправ и травник. Даже дохтур к нему отправляет, ежели чего вправить нады…
Телега подпрыгнула, очевидно, наехав на камень, и, недоговорив фразу, ямщик, выругавшись, слетел с облучка. Под колесом что-то хрустнуло, и бричка, осев, резко остановилась. Елену тоже бросило вперёд. И хоть она успела уцепиться за края сидения, но ногу пронзила такая острая боль, что она невольно вскрикнула, и из глаз хлынули слёзы.
Мужик поднялся и, не сдерживая брани, полез под колесо.
– Плохо дело, барыня. Дальше не поедем. Могли бы по дороге дойти до ближайшего аула, но твоя нога… Будь она неладна!..
Елене было так больно, что она пропустила мимо ушей его неучтивость по отношению к своей ноге.
– Так что нам теперь делать? – утирая слёзы, спросила она.
– Будем ночевать здесь. Я сейчас поищу саксаул и разожгу костер, – сказал ямщик, засовывая за пояс топор.
– А я?
– А ты, барыня, сиди. Жди. Разведу костёр, тогда сядешь у огня. Ночи ещё холодные.
Всю дорогу от Омска Елена пыталась научить эту деревенщину, что обращаться к ней нужно на «Вы», но всё было бесполезно. Народ в этих краях жил вольный. Многие из местных были крепостными сибирскими казаками. Услышав в Омске слово «крепостные», Елена, было, приободрилась и попыталась поставить одного из таких на место. Кто, дескать, крепостной, а кто, хоть и заезжая, но дворянка-помещица. Но ей быстро объяснили, что казаки – люди вольные, а «крепостные» – потому как живут в крепостях… Вот и приходилось теперь терпеть столь неучтивое к себе обращение. Да и страшновато было, находясь во многих тысячах вёрст от дома, диктовать свои порядки. Каждый раз, нанимая очередного ямщика, она обращалась за помощью в местный полицейский участок или почтовую станцию, чтобы ей помогли с выбором «порядочного человека».
– А здесь безопасно? – снова спросила она удаляющегося мужика.
– Если про людей, то да. Казаки в этих местах навели порядок. Местные степняки – исключительно мирный народ. А китайские, лихие людишки, озоруют выше по Иртышу. Так что не боись… Люди не тронут.
– А не люди? –