Было даже как-то уютно в этом необычном месте. И тут Елена ощутила, что очень проголодалась. По дороге она несколько раз прикладывалась к походной фляжке с водой, поэтому жажда её не мучила. Словно услышав её мысли, Матвей полез в седельную сумку и, достав свёрток, положил его на пол и развернул. В нём лежали сероватые шарики размером чуть больше лесного ореха. Видя её замешательство, он пояснил:
– Возьмите. Это курт. Казахское лакомство. Его делают из творога кобыльего молока, который высушивают на солнце. Курт часто берут в дорогу путники или чабаны – пастухи, то есть на пастбище. Правда, он очень солёный. Но зато он не портится в любую жару и хорошо восстанавливает силы.
Елена сунула шарик целиком в рот и попыталась раскусить. Он оказался крепким как камень. Матвей, увидев её гримасу, ухмыльнулся уголками губ:
– Не сломайте зубы, Елена Александровна. Курт – это надолго.
Курт голода не утолил, а только немного притупил урчание желудка. И, чтобы отвлечься от мыслей о еде, Елена легла на подстилку и, положив под голову согнутую руку, решила уснуть. Сон не шёл. Пережитое этим вечером не давало ей покоя.
«А вот если бы этот странный человек не пришёл?!» – думала она, глядя на отблески костра, блуждающие по неровной стене склепа. – «Пережили бы мы эту ночь? И почему я ЕГО назвала странным?!»
Мысли Елены перескочили на их спасителя. Он и вправду казался ей необычным. Это касалось и внешности, и его манеры держаться.
Она снова вспомнила его внезапное появление. Грохот, вспышки, удирающая стая и… И его глаза… Да… Точно. Именно глаза Елене показались необычными. Ей очень захотелось разглядеть их повнимательнее и понять, что же в них необычного. Но сейчас было темно, да и пялиться в упор на практически незнакомого человека было неприлично.
Так, размышляя, она понемногу начала погружаться в сон. Но тут, перебивая шум ветра снаружи и потрескивание поленьев в костре внутри их убежища, раздался монотонный храп Егора. Елена поняла, что под такой аккомпанемент уснуть ей не удастся. Она повернулась лицом к огню и села, подтянув к себе ноги. Поленья уже не горели, а тлели, распространяя вокруг очага тепло и мягкий красноватый свет.
Матвей сидел на противоположной стороне от кострища, опершись на седло. В одной руке он держал нож, которым строгал какую-то причудливо изогнутую ветку. Оружие было необычным. При простоте рукояти – само лезвие было произведением искусства. Матовая поверхность клинка была покрыта витиеватым узором, что говорило о качестве и, соответственно, стоимости оружия.
– Так Вы же сказали, что моя бричка и вещи находятся в безопасности, так как все узнают Ваш нож… – с укором в голосе произнесла она. – А, оказывается, Вы прихватили его с собой. Теперь мои вещи точно растащат местные голодранцы.
Матвей поднял голову и с лёгкой ухмылкой посмотрел на собеседницу.
– Елена Александровна… А почему Вы думаете, что это именно тот нож?
– К Вашему сведению, Матвей Макарович,