в изогнутых ветвях саксаула, оживило тени, превратив их в пляшущих бесов. Угрюмый ямщик помог Елене спуститься на землю. Ворча что-то себе под нос, он расстелил под ногами грубую подстилку, напоминавшую валенки, пропитанные вековой пылью. Где-то за горизонтом загрохотало.
– Впервой от Омска ночуем под открытым небом, барыня, – буркнул он, словно извиняясь за саму природу.
Но едва он достал котелок, намереваясь идти к реке, кобыла рванула постромки, забившись в истерике. И буквально через мгновение, как будто совсем рядом, воздух разрезал волчий вой – низкий и протяжный, словно звук туго натянутой струны над пропастью, отзываясь в бездонном небе зловещим эхом. По спине Елены пробежала ледяная змейка.
– Вот же… – выругался Егор, – Накаркал… Залазь-ка ты, барыня, в бричку. Вещички свои доставай.
– Зачем? – Елена в упор смотрела на него, стараясь не дрогнуть голосом.
– Будем их жечь. Костёр совсем маленький. Он волков не отпугнёт. Волки эти – в степи и на казахских стойбищах, да в аулах – на огонь насмотрелись. Таким костерком их не испугаешь. Им хоть факел под хвост – только злее будут.
Кобыла тем временем всем телом прижалась к бричке, с одной стороны перекрыв проход – словно живой щит… Елена, забыв о раненой ноге, взметнулась на сиденье, достала из саквояжа пистолет и, взведя курок, стала напряжённо вглядываться в сумрак. Свободной рукой она спихнула с сиденья дорожные сумки с вещами. Егор, не глядя, вытряхнул из них кружевные платья, флаконы и письма, облил всё это мутной жидкостью из фляги. Бросил в кучу горящую ветвь. Вспышка ослепила – огонь взвился, как демон из преисподней.
– Весь самогон ухайдокал, – процедил ямщик, сокрушённо качая головой.
Елену передёрнуло: он сжёг её последнее платье, но сокрушался о выпивке.
– Ну что, барыня… Смотри в оба и молись, чтобы твоих тряпок до рассвета хватило.
Она и смотрела, сжимая рукоять пистолета так, что занемели пальцы.
Беснующееся пламя костра то здесь, то там выхватывало из тьмы глаза – жёлтые, немигающие, горящие как угли. Вой повторился. Волки сомкнули кольцо.
Елена почувствовала, как холодный пот стекает между лопаток, а живот сводит свинцовой судорогой. Если бы её волосы не были скручены в плотный пучок, они наверняка встали бы дыбом.
Где-то совсем близко снова раздались завывания. Егор встал рядом со свободной ступенькой брички и перехватил топор поудобнее. Тут лошадь заржала и навалилась на бричку. Елена покачнулась на сиденье и от неожиданности нажала на курок. Грянул выстрел, вспышка от которого на мгновенье озарила кусок степи. Когда звон в ушах начал проходить, она как будто сквозь вату услышала отборный мат Егора, который зажимал свободной рукой ухо, и удаляющийся скулеж раненого зверя. Она, хоть и ненароком, но в кого-то попала.
– Ну ты, барыня, мать… твою… так… молодец, – не переставая материться, проорал мужик. – Хорошо мне башку не прострелила. Но гляди-ка ты,