этого взгляда, полного злого умысла. С тех пор как она узнала, что вся семья Альтамира тоже едет на Кубу, ее счастью не было предела. Одиночество и беззащитность больше ее не беспокоили. У нее начиналась новая жизнь – и Альтамира будут рядом. Все складывалось так хорошо, что даже пугало. Лишь одно тяготило ее душу: Нана. Со своей собакой Паулине было расставаться куда тяжелее, чем – да простит ее Господь – с родными.
Проститься с доктором и супругой главного благодетеля пришел весь городишко. Среди собравшихся в толпе выделялась круглая широкополая шляпа отца Гало и дорогие одежды алькальда[10]. Благословив дилижанс с впряженными в него лошадьми, дон Гало прочитал молитву на дальнюю дорогу. Кучера разместили жестяные сундуки с чемоданами на багажной полке на крыше дилижанса. Вздохнув, донья Ана посмотрела на своих соседей, в последний раз обвела взглядом площадь и стала подниматься в дилижанс.
Вдруг, укутанная в плед и вся запыхавшаяся, со старым мешком в руке появилась Баси.
– А ты куда собралась? – спросила ее Фрисия, когда та подошла ближе. Щеки ее горели, изо рта вырывался пар.
– К вам в асьенду.
Глядя на нее, Фрисия улыбнулась: старая и оставленная мужем, ей она была не нужна. Она прекрасно знала историю своего лучшего надсмотрщика Диего Камблора. Выпроводив недавно одну двадцатилетнюю мулатку, он сошелся с другой. Фрисия хоть и не поддерживала подобный образ жизни, но пока Камблор справлялся со своими обязанностями, в свободное время он мог делать все, что вздумается. И присутствие его законной жены могло лишь разжечь в асьенде скандал.
– Никуда ты не поедешь, – отрезала она.
Баси поникла.
К ним подошел отец Гало, наблюдавший за происходившим со стороны.
– С таким шатким здоровьем тебе там, дочь моя, делать нечего.
Глаза Баси налились слезами.
– У меня здоровье не шаткое, – возразила она, переведя взгляд на доктора Альтамиру. Тот покачал головой.
– Не надо тебе ехать, – продолжал настаивать отец Гало, догадываясь об истинном стремлении Баси – расквитаться с мужем, который в его глазах был злодеем и безбожником и которому за двоеженство и за все его прегрешения суждено гореть в аду.
Взяв Баси под руку, донья Ана увела ее от лишних глаз к обнаженному вековому дубу, росшему на площади, и посмотрела ей в глаза. За проведенные вместе годы они пережили столько, что их некогда деловые отношения сеньоры и домработницы переросли в настоящую дружбу.
– Ты знаешь, что больше всего мне хотелось бы взять тебя с собой, но каково будет тебе? Что ты скажешь ему при встрече?
– Кроме вас у меня никого нет, – заплакала Баси, закрывая руками лицо. – А сил найти себе другое место у меня больше не осталось. Кто будет терпеть мои болезни? – Достав платок, она звучно прочистила нос. – Что я буду делать, когда больше не смогу работать? Вы всегда даете мне время поправиться. Вы так добры и всегда просите доктора меня полечить… Без вас меня бы давно