хотят создать семью, а в асьенде, к великому сожалению, женщин на них не достает. Поэтому мы обращаемся к вам, уважаемые жители города, чтобы мы вместе нашли выход из сложившихся затруднений.
Слова Фрисии эхом отдались от стен церкви, и в течение нескольких последовавших за тем мгновений был слышен лишь шелест юбок и платков, словно бы трепетавших под порывом пронизывающего ветра, ворвавшегося с улицы.
Какой-то сеньор осмелился своим вопросом нарушить воцарившуюся в храме тишину.
– Хотите, чтобы мы отправили своих дочерей на Кубу и выдали их за ваших служащих?
– В сущности, – ответила Фрисия, – насколько мне известно, большинство наших юношей уже писали родным с просьбой найти им невесту, но ответ получили лишь двое. Разве мы в праве отказывать им в святом таинстве бракосочетания? Мне было отрадно увидеть вымощенную брусчаткой площадь, новую крестильную купель в церкви, отделанное здание ратуши и городское освещение. Большая часть всех этих преобразований совершается на средства от взносов, сделанных приходскими сынами в Америке. Они отправляют в родные деревни часть заработков, идущих затем на общественные нужды, которыми пользуетесь вы все. И я не сомневаюсь, что щедрость ваших ближних им воздастся. – Фрисия окинула прихожан столь пронзительным взглядом, что стоявшие в первом ряду даже потупились. – С другой стороны, я рада вам сообщить, что асьенда располагает всеми возможными удобствами для достойной жизни. Дома у надсмотрщиков и операторов каменные, с ограждениями. В каждом – по три спальни, собственный сад, огород и домработники. И это не говоря о райском климате, где кости не ломит и не пухнешь от холода. Птицы не улетают в теплые края на зимовку. Цветы цветут круглый год. Все утопает в пышной растительности, а рядом с невысокими, покрытыми зеленью холмами, из-за которых на рассвете выглядывает солнце, возвышаются стройные пальмы. Ах, дорогие мои сородичи, суть человеческого существования есть любование тропическим небом – таким синим и глубоким, что сотворить его мог только сам Господь Бог.
При выходе из храма на скорчившиеся фигуры прихожан обрушилась вся суровость зимы, облепив их мокрым снегом.
– Вы заметили? – обратилась донья Ана к Мар и Баси, когда они, взявшись за руки, возвращались домой. – Не одна девушка сегодня ночью будет спать и видеть, как бы выйти замуж за надсмотрщика этой асьенды.
Речи Фрисии обеспокоили Мар. Поразительно, что кто-то может выйти к алтарю и просить о невестах, словно о какой лонганизе[5].
Придя домой, Баси продолжила готовить обед. Мар же с доньей Аной ворвались в приемную доктора не стучась, намеренные ввести его в курс дела и рассказать о произошедшем в церкви. Находившаяся там пациентка в это время застегивала на блузе пуговицы. Доктор Хустино сурово взглянул на нежданых гостей.
– Можно поинтересоваться, в чем дело? Разве не видите, что я занят?
– Прошу нас извинить, мой дорогой, – произнесла донья Ана, снимая тяжелый шерстяной