которой костюм перешел по праву преемственности.
– Не снимать же твою сестру во всем черном.
Паулина никак не могла взять в толк, что происходит. В дверях появился дядя Томас.
– Ну, живее, – повелительным тоном поторопил он ее. – Отец Гало с этим сеньором весь день тебя ждать не будут.
– И причешись, – добавила тетушка Шона.
Паулина вошла в дом, следом за ней вбежала и Клара, которая, несмотря ни на что, считала теперь наряд своей собственностью. Под ее строгим надзором Паулина надела ею же самой сшитые одежды. Когда она, преследуемая Кларой, вышла на улицу, фотографист уже установил возле цветущего кустарника массивный деревянный аппарат.
– Встань здесь, – указал он.
Паулина послушалась, и сеньор, разместившись позади своего диковинного прибора, накрылся черной тканью и произнес:
– А теперь – замри!
Через несколько секунд он нажал на кнопку, и Паулина вздрогнула от вырвавшейся из лампы вспышки.
Отец Гало со всеми простился, взобрался на Фермину и, в приподнятом настроении и преисполненный радости, удалился, довольный тем, что поручение Фрисии Нориеги наконец исполнено. Вслед за ним исчез и фотографист, после чего дома собралась вся семья.
– Мне объяснят наконец, что все это значит? – не выдержала Паулина.
Тогда ей сообщили, что скоро на ее имя начнут приходить письма от некоего сеньора, проживающего в кубинской асьенде, с целью бракосочетания.
– Но я до сих пор в строгом трауре, – осмелилась возразить она. – Сантьяго я еще должна год траура обыкновенного и другой – малого.
– Закончился твой траур, – сказал дядя Томас и, надев берет, вернулся обратно в поле.
Тогда Паулина перевела взгляд на оставшуюся в кухне тетушку Шону, которая всегда относилась к ней с добром, поскольку доводилась ее умершей матери родной сестрой. Та молчала. Понимания в ее взгляде не было и в помине.
– Тебе, моя дорогая, уже девятнадцать. Сантьяго почти как два года нет, и ты прекрасно знаешь, что мы давно собираем твоему брату на откуп от военной службы. Ему учиться бы надо, а коли в армию заберут… Кто-то возвращается спустя годы – там уж не до учебы. И это если возвращаются. А то ведь и погибнуть на войне может.
– На какой войне, с кем? – спросила Клара.
Тетушка Шона пожала плечами.
– Мне почем знать. Уж какого-нибудь врага Испания себе наживет.
– А я здесь при чем? – вырвалось у Паулины, которой на фоне остальных, одетых в перелатанные обноски, стало за свой великолепный наряд совестно. В повисшей тишине одинокий солнечный луч пробился в мало освещенную кухню, и висевшая на балке утварь заиграла медным отсветом.
– Как родился твой брат, мы бережем каждую свободную мелочь, какую можем. Но откупить его от армии стоит больших денег, и нам, дорогая Паулина, не хватает, да, не хватает… – Поникнув головой, тетушка Шона обеими руками вцепилась в измазанный передник. – Может, хоть ты нам поможешь, будешь пересылать нам что с асьенды. Отец Гало говорил, что жених –