она взвинчена до предела. Смотрит на телефон. Пальцы быстро бегают по экрану.
– Так, – в конце концов говорит она, поднимая глаза, – можешь просто посидеть на кассе или что-нибудь в этом роде?
– Что, простите?
– Никакой воды ни при каких обстоятельствах! – добавляет она, глядя на мою сумку. – Что там?
– О, э-э-э…
– Ну же!
– Ничего, только книжки, ключи, кажется, кофта? О, и кошелек, хотя немного налички у меня, – я указываю на ногу, – в носке.
Не знаю, зачем я все это ей говорю. Она сердито трясет головой.
– Можешь пошевеливаться? Давай, внутрь.
– Внутрь чего?
– Кассы. Кукольный театр. Давай! Давай! – И она подгоняет меня рукой.
Я открываю деревянную дверцу – наверное, то, куда она ведет, можно назвать закулисьем.
– Хорошо, – говорю я.
Прежде чем зайти внутрь, я смотрю, как касса выглядит снаружи. Над сценой вывеска. Ярким бутылочно-зеленым и синим написано: «Оригинальное шоу дубинок и тумаков! Никто у моря не умеет смешить, как мы!»
– Просто выдавай билеты, – говорит женщина, снова вздыхает и уходит за красную портьеру вслед за парой работников, несущих плинтусы и инструменты. – С дороги! – слышится ее голос.
Я закрываю за собой крошечную дверцу и сажусь на стоящую внутри маленькую деревянную табуретку. За сценой почти нет места для ног. Они неудобно сгибаются, колени оказываются выше пупка. Я пытаюсь понять, где оказалась.
Рассматриваю сцену. Она вся собрана из узких длинных половиц с пятнышками там, где стерся лак, – наверное, в этих местах ноги марионеток прикасались к дереву. Крошечный люк вниз. По краям висят перчаточные куклы. Панч и Джуди: Панч держит деревянную биту, огромную относительно его тела, а лицо Джуди, один раз нарисованное, навсегда застыло в гримасе страха. Рядом висят три куклы с пластиковыми головами поменьше, в фетровых одеяниях – их связали вместе шнуром, словно букет цветов; это король, королева и дьявол.
Как я заметила, только около некоторых экспонатов на выставке указаны их создатели. На других этикетках просто значится: «Артефакт аборигенов». «Артефакт» – как будто они недостойны называться произведениями искусства. У каких-то – как эти куклы и касса – вообще нет этикеток. Раскрашенные яркими красками жестяные буквы наверху дальней стены холла провозглашают: «НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО». Искусство масс; но только некоторые из художников удостаиваются того, чтобы стать отдельной личностью, а остальные – лишь часть народа. Куклы – всего лишь куклы, как будто у них не было создателя. Из-за того, как они развешены, еще заметнее и печальнее, что внутри них нет человеческой руки. Я надеваю их, одну за одной, оживляя маленькие ручки короля, потом королевы и наконец дьявола.
Здесь есть еще одна кукла – она выглядит не так, как остальные. И запрятана в самый угол театра-ящика, снаружи ее не видно. Она изображает странную женщину в одежде мрачного цвета; ее большая и тяжелая голова сделана из темного дерева. Это перчаточная кукла – без ног. Растрепанные волосы, похожие на мои,