все в порядке. На самом деле под этим защитным панцирем мне всякий раз хочется исчезнуть, как только внимание сосредоточивается на мне. Эмма такая же. Хотя во многом мы полные противоположности. Она предусмотрительна и любит порядок, тогда как я беспечная разгильдяйка, но некоторые черты характера не оставляют сомнений насчет нашего общего детства и общей крови.
Мадам Гарсия не сразу нас узнаёт.
– Мне ничего не нужно, спасибо! – говорит она, захлопывая дверь.
Мы настаиваем, и, услышав нашу фамилию, она выходит открыть нам калитку. Мадам Гарсия была соседкой Мимы всегда, вернее, сколько я себя помню. Она моложе Мимы, ближе по возрасту к нашей матери.
– Надо же! Ни за что бы вас не узнала! То есть малышку-то я вижу время от времени, издалека.
Малышка – это я. Благодарю ее улыбкой, настолько убедительной, насколько позволяет мое отвращение. Печально, что не существует выражения лица или жеста, чтобы дать кому-то понять, что он тебе не нравится. Разве только боднуть в живот.
Мадам Гарсия не видела Роберта Редфорда.
– И слава богу! – считает она нужным уточнить. – Этот кот рылся в моих клумбах, портил цветы. Входите же, освежитесь!
– Вы очень любезны, но нам надо идти, – отвечает Эмма.
Да нам и не хочется, но я стараюсь не думать слишком громко, вдруг услышат.
– Ну же, на пять минуточек! – не унимается пиявка. – Жоаким дома, он будет рад вас видеть.
Еще одна причина уносить ноги. Жоаким – последний, кого мне хочется видеть, но Эмма никогда не могла противиться настойчивости, и вот мы уже идем за соседкой через ее цветущий сад. В гостиной перед включенным телевизором дремлет месье Гарсия.
– Жожо! – кричит мадам Гарсия сыну, наплевав на мужа, который, вздрогнув, просыпается. – Соседушки пришли!
Эмма садится, я предпочитаю стоять. Является Жоаким и здоровается, как будто в самом деле рад нас видеть. Я удивлена, что он седой и с морщинами вокруг глаз. В конце концов, лучше всего понимаешь, как постарела, глядя на других.
– Чем занимаетесь в жизни, девочки? – спрашивает Жоаким.
– Я преподаю в школе, – отвечает Эмма. – Начальные классы.
Он поворачивается ко мне:
– А ты?
– Я факир, сплю на доске с гвоздями, у меня…
– Она нянечка, – смущенно перебивает Эмма.
– Меня это не удивляет, – комментирует сосед. – Я был уверен, что ты занимаешься с детьми.
– А вот и нет, – отвечаю я. – К детям успеваешь привязаться, а я не хочу, поэтому выбрала стариков.
– Ты еще рисуешь?
– Нет. А ты чем занимаешься?
Мне плевать на его ответ с высокой колокольни, парень заслуживает всех мыслимых ругательств, но это будет не лучший способ доказать Эмме, что я изменилась. Поэтому с вниманием, достойным вручения премии «Сезар», я слушаю, как Жоаким рассказывает о своих буднях статистика.
Тома