и разочарования.
Значит, все правильно. Жениха здесь нет.
Король Баллиштейна посчитал, что для Кирии Санлис будет достаточно миссии его слуг. К чему волноваться, если он щедро заплатил отцу, чтобы точно согласился выдать дочь. Когда Ольрун узнает, за сколько меня купили… Мне стало противно и мерзко на душе. И правда чувствуешь себя тёлкой на вилланском рынке. Особенно когда все так беззастенчиво на тебя таращатся.
Особенно отталкивающим был взгляд сэра Раскела. Я не могла избавиться от мысли, что он смотрит на меня оценивающе, как людоед, который решает – настолько ли вкусна дичь, насколько приятна на вид.
Последовала очередная перемена блюд и вынесли говяжьи ребра с шалфеем и гусей, фаршированных яблоками. Жареные гуси были любимым блюдом моего отца, и сейчас он поглядывал на них с такой нежностью, с какой, пожалуй, никогда не смотрел на своих дочерей. Особенно на меня.
Слуги все подливали и подливали вина, и гости постепенно становились веселее и развязнее. Кто-то раскатисто хохотал, слушая соседа, кто-то подпевал менестрелям, в такт ударяя по столу полой говяжьей костью.
Перед каждым гостем поставили по прекрасной фаянсовой тарелке, но многие предпочитали пользовались огромными ломтями хлеба. На них клали мясо, истекающее ароматным соком, а потом бросали хлеб собакам, которые крутились здесь же. Мне редко приходилось присутствовать на пирах и никогда не нравилось сидеть за общим столом – нечистоплотность многих лордов вызывала чуть ли не тошноту. Я опустила глаза в тарелку, вяло ковыряла в рагу ложкой, и избегая смотреть на пирующих, которые жадно подъедали все, что видели перед собой.
– Вы не голодны, леди? – спросил сэр Раскел, стирая ладонью жир с усов. – Может, кусочек поросятины?
– Нет, спасибо, – сдержанно отказалась я. – Не люблю мясо.
– Не любите мясо? Вам надо менять привычки, – он поднял бокал в мою честь, сделал несколько хороших глотков и поставил бокал на стол. – В Баллиштейне едят только мясо и запивают его красным вином. От этого кровь бежит быстрее по жилам.
– Замечательно, – пробормотала я, с ужасом поглядывая, как старый рыцарь грызет гусиные косточки.
Я отвернулась, чтобы не видеть его крепкие желтоватые зубы и лоснящиеся от жира усы, и встретила взгляд Эрика.
Юный рыцарь – румяный, как заря, смотрел на меня весело и даже подмигнул, скорчив на мгновенье забавную рожицу. Я не выдержала и прыснула, а мачеха тут же пнула меня под столом, призывая вести достойно.
– В Баллиштейне замечательная репа и чудесная капуста, если вам больше по вкусу овощи, – сказал Эрик, краснея все больше и больше. – И у нас собирают огромные урожаи орехов. Ими мы славимся на весь свет. Вы, верно, пробовали сосновые орехи?
– Да, конечно, – ответила я скромно, стараясь изобразить самую свою милую улыбку. Не стоило признаваться, что я пробовала сосновые орешки только раз в жизни, когда Стелла была столь добра, что отсыпала мне горстку полакомиться.
Тогда орехи показались мне удивительно