по май она запиралась.
Откатив кресло с княгиней от стола, служанка принялась закутывать Анну Павловну в приготовленные для прогулки меховые накидки. С особенной тщательностью были закрыты ноги княгини, которые, по настоянию доктора, всегда должны находиться в тепле. Поверх кружевного чепца служанка поместила расшитый тонким золотым узором платок из индийского кашемира. Княгиня сносила все эти манипуляции с достоинством, не проронив ни слова.
– Ах, моя милая бабушка, – сияющие глаза Аннет с нежностью смотрели на княгиню, – этот платок так подходит к вашему лицу!
Барышня прильнула к Анне Павловне и что-то зашептала ей на ухо. Та в ответ улыбнулась и согласно кивнула. Аннет резко выпрямилась и, как это делала сама княгиня Рагозина, гордо вскинула голову. Но уже через секунду озорно топнула ножкой и накинулась на служанку:
– Отойди, неумёха, я сама всё сделаю! – Аннет ослабила узел платка на шее княгини. – Так тебе не душно, моя милая? – И взявшись за поручни кресла, воскликнула: – Немедленно отворите двери! Ну, живее! И не вздумайте увязаться за нами! – строго прибавила она.
Лакеи бросились к дверям, а нерастерявшаяся служанка в последний момент успела набросить на голые плечи барышни меховое манто.
– И как ты их терпишь? – ворковала Аннет, толкая вперёд тяжёлое кресло. – Совсем ничего не умеют, а едят, наверно, за двоих.
– В твоём возрасте я так же хорошо управлялась со слугами, – довольным голосом сказала княгиня, – и была такая же выдумщица на проказы.
Выйдя в сад, Аннет направилась в дальнюю, самую укромную его часть и остановилась около старой ели. Развернув кресло так, чтобы княгиня могла любоваться зеленью за стёклами оранжереи, единственным в это время года приличным видом, барышня присела в стоявшее здесь плетёное кресло и, поплотнее закутавшись в шубку, о чём-то с жаром заговорила.
Отец и дочь Мелехи перешли в диванную и разместились напротив большого окна, через которое хорошо просматривался сад. Фирс Львович с раздражением, которое так не шло ему, выговаривал Варе:
– И откуда в тебе столько робости? Упустить такой шанс! Да что же тебе ещё нужно было? Ты знаешь, в каком мы положении. Неминуемый крах! Даже думать об этом мне страшно. Нет у нас времени сантименты разводить. Каждый день на счету.
– Простите меня, – слабым голосом отозвалась Варвара. – Я… Я растерялась. Все мысли в голове смешались. И слабость…
Варя попыталась поднять вялые руки, но они непослушно упали на колени. Она всё ещё была бледна и сидела, не поднимая глаз на родителя.
– Придётся тебе, дочка, собраться и попробовать ещё раз. Всё теперь только от тебя зависит. Моё благополучие, твоё благополучие… И обязательно надень ту брошь с изумрудом твоей покойной матери, – Фирс Львович подцепил указательным пальцем подбородок дочери и развернул Варино лицо к свету. – Глаза покраснели, не дело это. Так ты никакого жениха не поймаешь. – И, тяжело вздохнув, продолжил: – Нас только двое на