болезный? Это же не еда, а набор для натюрморта. Ну да ладно, пообедаем чем бог послал, не сочтите за каламбур. Ты еще здесь, Платон?
– Да, – обиделся я.
– Отвернись, пожалуйста, я переоденусь, – попросил Давид, снял с себя мокрую одежду, разложил ее на камнях, а сам завернулся в плед, как в римскую тунику, и сел на постилку есть.
Он нехотя выбрал из корзины вино, тосты с индейкой, молочный шоколад и кешью.
– Что ты там шепчешь? – спросил Давид, снова выискивая меня глазами среди камней и колючих кустов. – Мне трудно с тобой общаться из-за твоей невидимости. Ты можешь с этим что-нибудь сделать?
– К сожалению, нет, – ответил я.
– Тогда я сделаю, не суди строго, – сказал он, поднял с земли белый камушек и направился к прямоугольному обломку скалы, напоминавшему огрызок грифеля в человеческий рост, криво воткнутый в берег. Давид резкими движениями нарисовал два кружочка, две горизонтальные полоски над ними, разделил их вертикальной чертой, а внизу провел горизонтальную прямую. Получился неплохой портрет. – Это ты. Говори отсюда, мне так будет проще общаться, – пояснил он, сел по-турецки и начал есть.
– Неплохо получилось. Смело, дерзко, с характером. Первый истукан готов, – одобрил я модернистское произведение.
– И точно, – захохотал Давид с полным ртом. – Мне и на ум не пришло, что это истукан. Я, как бы это выразиться, немного подкорректировал реальность для визуального комфорта, а вышло… Ну, бог с ним… Вино у тебя лимитировано или еще есть?
– Это презент, больше нет. Разве что по особым случаям. Видишь ли, Давид, ты человек продвинутый, не мне тебе объяснять, что мы не в райских кущах и жить придется по-человечески, – пустился я в пространное объяснение прав и обязанностей человека в моем мире.
– Хорошо, по рукам, – неожиданно согласился Давид, подался вперед из тени и протянул руку, зажмурившись от солнца, – скрепим наш договор рукопожатием, так и быть.
– Каким рукопожатием, Давид? Как я пожму тебе руку, я же дух, – проговорил я, нутром чувствуя подвох.
– То есть ты не можешь до меня дотронуться? – спросил он, бросил тост и стряхнул крошки с груди.
– Не могу.
– Ты можешь у меня что-нибудь забрать? Хоть эту мокрую футболку, – он показал на вещи, разложенные на камнях.
– Нет, – ответил я.
– Ты можешь только давать? – он показал открытые ладони.
– Да, – согласился я.
– Тогда почему бы тебе просто не дать мне дом и еду. К чему лишние трудности? Даже у твоего единорога есть навес и постилка. Я вынужден спать на ней. Это оскорбительно. Так-то ты встретил того, по ком успел соскучиться. Что ж, я голоден и промок, а ты предлагаешь добывать еду, строить хижину. Намек понят. Хорошо. Где мои снасти, оружие, где инструменты, электричество, топор для начала, или я это тоже должен изобрести? Ты дал мне симпатичное тело, им можно любоваться, но поверь мне, оно не предназначено для