Шварцшильда. Вы куда-то про… па… да… ете.
– Мерзавец, – с выражением сказал монарх, когда голограмма старшего бортинженера растворилась в воздухе. – Но совершенно незаменимый мерзавец. Если кто-то нас вытащит из ччерковой задницы Рогатой, в которой мы оказались, то только он.
Почтительно внимавший Его Величеству Ларк не мог не отметить, что сейчас король куда больше, чем на владетельного сюзерена, походил на капитана пиратского судна. Что-то такое прорезалось в его интонациях, его осанке, когда он стоял посреди пустого мостика, заложив руки за спину и смотрел на изображение безымянной звезды, вокруг которой обращался поврежденный «Пендрагон».
«Не пролегла ли дорога к трону в том числе через корсарские бухты дикого космоса?» – подумал Ларк и ощутил привычный скриптору зуд любопытства.
– А чем ты занимался, малыш Ларк, пока мы с тобой не виделись? – спросил король. – Слышал, что ты жив-здоров и доктор Валери прочно поставила тебя на ноги. Про твои успехи в помощи моей доблестной контрразведке корпус-командор Увейн сообщил, как только наша согнитская целительница разрешила ему пользоваться связью. Ничего не хочешь добавить?
– С успехами пока скромно, Ваше Величество, – сказал Ларк. – Я смог подключиться к внешней памяти покойного наставника Блеза, но не извлек оттуда ничего существенного.
– Увейн сказал, что ты видел одного из заговорщиков, – король обернулся, цепко взглянул на скриптора. – Значит, не все воспоминания о том, как готовилось покушение на меня, были стерты.
На доли секунды Ларк снова оказывается в мемозаписи своего покойного наставника, в том фрагменте, который хранится теперь на его собственном носителе.
Он сидит за столом, разглядывая свои узловатые старческие руки. Между его ладонями стоит тарелка с остатками еды, рядом высокий бокал с жидкостью цвета чернозема под шапкой белой пены. Вателинский темный эль, любимый напиток мастера Блеза. Почему-то он к нему даже не прикоснулся.
– Колеблетесь, мой друг? – слышит Ларк голос, искаженный акустическим скремблером.
Он поднимает взгляд. По другую сторону стола, окруженного изолирующей завесой, сидит человек в кричаще-ярком габлете и маске Шута. Уголки нарисованного на маске рта подняты в усмешке, глаза в прорезях внимательно разглядывают собеседника.
«Мы не в Объединенном Королевстве, – думает Ларк. Это его собственные мысли, не память наставника. – Здесь носят маски».
Он чувствует маску и на своем лице. Как и полагается заговорщику, старый скриптор тоже носит личину.
– Колеблюсь? – говорит Блез. – Нет, нисколько. Всё решено. Другого шанса поквитаться с Палачом Икаруса у меня не будет.
Ларк ощущает вспышку чувств мастера. Ненависть. Старый скриптор ненавидит короля – давно и тайно, что крайне непросто для человека, который генетически не способен лгать. Но, кроме ненависти, он ощущает горе, бескрайнее, как океаны мира Восстания – Катраэта.
–