корабельную битву и портовую торговлю. На куполообразной крыше скакал на запряженной дельфинами колеснице Посейдон в окружении трубящих тритонов и океанид. На фронтоне изящного портика красовался герб с трехмачтовым фрегатом. Все это великолепие довершали ажурная лепнина на фасаде, колонны тосканского ордера, пилястры и арочный подъезд.
У входа стояли кареты, экипажи, брички, тачки, колесницы, кабриолеты, две арбы и один тарантас.
Иоганн-Себастьян Шульц давал летний бал.
– Этого еще не хватало, – пробормотал Фриденсрайх.
– Вот куда утекает все золото, законно принадлежащее простому люду Асседо! – крикнул дюк, придерживая Ида и указывая плетью на восхитительное здание. – Мало мерзавцу фарфоровых лепнин и колонн розового мрамора, так он, кроме всего, за бешеные деньги ежегодно реставрирует дворец, который грозит провалиться в подземные пещеры. Во всем Асседо и окрестностях нельзя было найти места бестолковее этого, чтобы заложить фундамент для такой громады. Арепо стоит на курьих ножках, а под ним – бездонные пропасти, вымытые морем в те времена, когда море еще было океаном.
– Любая красота, как правило, зиждется на честном слове лжеца, – сказал Фриденсрайх.
Три лакея в париках и голубых ливреях с серебряными и позолоченными позументами, как три ожившие статуи, отклеились от стен фасада, чинно и в унисон направились к кавалькаде. Двое держали над головами факелы. Третий нес сверкающий медный поднос с бокалами из тончайшего хрусталя.
– Вечер добрый, милостивые господа! В Арепо рады каждому гостю! – торжественно продекламировал лакей с подносом. – Его высокоблагородие герр Шульц проявит несказанную щедрость и радушие к вам, когда вы будете так любезны предъявить официальное приглашение на летний бал.
– Однако с каких это пор и по какому праву собака Шульц кличет себя высокоблагородием?! – рявкнул дюк.
Лакеи по бокам подноса хором встали в угрожающие позы, ощерившись факелами. Дюк закинул руку за спину, хватаясь за рукоять меча. Лучники на куполообразной крыше дворца натянули луки.
– Зачем ругаться со слугами? – резонно спросила присмиревшая Нибелунга. – Скажите им, кто вы, сир. И всего делов.
– Дюк Кейзегал VIII из рода Уршеоло, сеньор Асседо и окрестностей, и маркграф Фриденсрайх ван дер Шлосс де Гильзе фон Таузендвассер пожаловали в Арепо! – загрохотал дюк; пламя затрепетало. – Надеюсь, что нам не нужны особые приглашения! Проведите нас во дворец через черный ход и доложите хозяину, что нам необходимы покой и отдых.
Слуги вытянулись в струнку. Правый передал факел коллеге, развернулся к освещенному дворцу, сложил руки ковшом у рта и провозгласил помпезно: «Его милость сеньор Асседо, дюк Кейзегал!».
– О, господи, только не это, – прошептал Йерве.
Зита бросила встревоженный взгляд на Фриденсрайха, вытянувшего ноги на коробе с едой.
– Я не одета для бала! – вскричала Джоконда, отряхивая пыльные юбки,