кое-что сумел я преодолеть. Только, как я в детстве, необычайно быстро читает («глотает книги») и иногда пропускает целые страницы. Так же, как и у папы, средние способности к математике.
Чистописание и рисование давались, видимо, особенно тяжело. Сообщая в 1949 г. иркутскому писателю Г. Ф. Кунгурову о школьных успехах своего сына, М. К. писал:
Котька учится. По устному русскому и по устной арифметике имеет всегда пятерки, но зато письмо и рисование… Прямо страшновато. Впрочем, папа его такой же был – и никогда больше двоек по рисованию и чистописанию не имел. По рисованию я получал даже единицу с двумя минусами. Вот какой у нас был балл136.
Ясно, что иркутский гимназист не был круглым отличником и не отличался примерным поведением.
К концу XIX в. Иркутская гимназия имела уже богатую историю. Ее директором в 1815–1821 гг. был сибирский краевед, публицист, поэт и просветитель П. А. Словцов (1767–1843), а преподавателями служили в разное время известные деятели сибирской культуры: исследователь Сибири и Дальнего Востока, учитель естественных наук, позднее – главный инспектор училищ Восточной Сибири Р. К. Маак (1825–1886); писатель, этнограф и краевед Н. С. Щукин (1792–1883); зоолог С. С. Щукин (1754–1828), директор Иркутской гимназии в 1832–1842 гг.; этнограф и поэт Д. П. Давыдов (1811–1888), автор песни «Славное море – священный Байкал…»); В. Ч. Дорогостайский (1879–1938, расстрелян), учитель природоведения в 1905–1910 гг., и др. Из стен гимназии вышло немало крупных ученых и деятелей культуры (Д. Н. Прянишников, А. Н. Турунов, В. Б. Шостакович); один из них – Марк Азадовский.
Спустя много лет, занимаясь культурной историей родного края, М. К. пытался отыскать сведения, относящиеся к Иркутской гимназии. Откликаясь на его запрос, иркутский историк Ф. А. Кудрявцев137 сообщал 7 мая 1936 г.:
К сожалению, приходится отметить, что архив Иркутской гимназии погиб. Одна из старых работниц нашего архива Е. И. Полякова, теперь умершая, рассказывала, что в 1920 г. в Иркутском Губоно138 архивом гимназии топили печи. (Она служила тогда в Губоно.) (65–10; 6).
Истины ради заметим, что значительная часть архивных материалов (в том числе и по истории гимназии) погибла еще в иркутском пожаре 1879 г.
Иркутская мужская гимназия была передовым образовательным учреждением; высокий и вполне европейский уровень преподавания сочетался в ней с вольнолюбивыми настроениями – ими были заражены как отдельные преподаватели, так и гимназисты. Д. Н. Прянишников, поступивший в Иркутскую гимназию на 20 лет раньше Азадовского, вспоминает:
…преподавание древних языков в Иркутской гимназии стояло на гораздо большей высоте, чем, например, в 1‑й Московской гимназии, в которой потом учился мой брат. Нас совсем не донимали зазубриванием грамматических правил и исключений из них, но мы много читали в оригинале древних авторов, несравненно больше, чем это делалось в Москве, как я это мог потом наблюдать на моем брате. Также по алгебре и тригонометрии мы гораздо больше решали задачи, чем это