кружок любителей этнографии (нас шесть человек, среди которых есть М. К. Азадовский). Мы читаем и ведем собеседования, прошли весь курс Харузина и Шурца»437.
Г. Г. Пермяков сообщает, что «среды» Арсеньева начались в 1913 г. и закончились в 1916 г., то есть продолжались как минимум три сезона (первая «среда» была осенью, последняя – в мае). Занятия проходили на квартире Арсеньева на Хабаровской улице и позднее в Портовом переулке (а не в Гродековском музее)438.
Не ограничиваясь докладами и дискуссиями на общенаучные и профессиональные темы, участники кружка встречались и для дружеского общения. Вот как выглядели эти встречи в реконструкции Г. Г. Пермякова, источником для которой послужили воспоминания А. К. Арсеньевой:
«Занятовцы» собирались точно к семи часам. Владимир Клавдиевич не терпел задержек и за минуту опоздания делал замечание. Среда начиналась в гостиной с краеведческого сообщения очередного докладчика. Далее гости рассказывали о новом в науке или предлагали тему для обсуждения и спора. Показывались новые фотографии, карты, книги и рисунки. Это были краеведческие среды с непременной дальневосточной темой. Каждое выступление тут же анализировалось и нередко критиковалось. Самым горячим и неутомимым докладчиком, спорщиком и критиком был Арсеньев. После пяти часов научного шума, как говорила о занятиях Анна Константиновна, ровно в полночь хозяин бил в гонг, и затем следовал ужин до трех и четырех часов ночи. О науке теперь не было и речи. Краеведы меняли амплуа и пели хором, послушные дирижеру Арсеньеву. Иногда, по просьбе собравшихся, Владимир Клавдиевич пел под гитару439.
В письме к Л. В. от 8 ноября 1959 г. Г. Г. Пермяков добавляет еще ряд деталей:
Анна Константиновна Арсеньева, жена Владимира Клавдиевича, много рассказывала мне о Вашем покойном супруге Марке Константиновиче. Рассказывала, как он бывал у них в Хабаровске в 1913 году на зимних вечерах, как любил пирожные, как выглядел, как хорошо говорил, как одевался (94–47; 1).
Эти живые штрихи отчасти перекликаются с другими дошедшими до нас свидетельствами. «Раз в неделю они собирались друг у друга, – писал, например, Ф. Ф. Аристов, один из биографов Арсеньева, опираясь на воспоминания последнего (ныне утраченные), – перечитывали новейшие журнальные статьи и вели дружеские беседы, которые иногда затягивались до рассвета»440. Владимир Клавдиевич любил рассказывать о своих путешествиях по уссурийской тайге и, в частности, о своем знакомстве с Дерсу Узала, читал гостям первые главы будущей книги. Именно в этой дружеской атмосфере и сложился Арсеньев-писатель. В книге Пермякова читаем:
«Шумная десятка» бурно приветствовала введение в книгу Дерсу Узала. Более других это понравилось Лопатину, автору знаменитых «Гольдов»441.
Арсеньев показал свою работу многим знатокам Дальнего Востока, спрашивая их: «Что неверно? Что непонятно? Что добавить?»
Бывшего «средовца» М. К. Азадовского, сказано далее, Владимир Клавдиевич выделял особо и всегда советовался