Шенрока331, которую я просмотрел 15 февраля (как только узнал о ее существовании), довольно неисправна и очень неполна: пропущены не только такие эротические пьесы, которые по теперешним условиям вполне можно напечатать, но и пьесы, опубликование которых в «Р<усском> А<рхиве>» было невозможно по причинам политическим и которые имеют особый интерес для характеристики настроений молодого Языкова. Я очень надеюсь, что те и другие пьесы будут включены в Ваше издание; и о результатах разговора с Бончем не премину Вас уведомить (62–50).
Упоминая о «неизданных текстах» Языкова, которые он якобы готовит для «Звеньев», Н. П. Киселев имел в виду прежде всего стихотворения поэта в альбоме и бумагах Н. Д. Киселева и свою преамбулу к ним. Однако его работа была в «Звеньях», видимо, отклонена, рукопись же передана М. К. и сохранилась в его архиве (24–1). Таким образом, ученому удалось использовать материалы Н. Д. Киселева, оказавшиеся в распоряжении его внука332.
Другим источником текстов для тома языковских стихотворений послужили копии записей из альбома Н. Д. Киселева, выполненные в свое время В. И. Шенроком. Его тетрадь, содержавшая эти выписки, оказалась в Государственном литературном музее. Зная о работе М. К. над Языковым, Бонч-Бруевич предложил ему подготовить отдельную публикацию для первого выпуска задуманного им историко-литературного издания «Летопись». Откликаясь на это предложение, М. К. писал Бонч-Бруевичу в начале февраля 1933 г. (письмо не датировано):
Теперь об Языкове. Я очень охотно принимаю Ваше предложение дать кое-что из Шенроковской тетради для «Летописи». Полное собрание Языкова выйдет в свет не раньше июня–июля (если не позже), «Летопись», – видимо, намного раньше. В худшем случае оба издания выйдут почти одновременно, но, думаю, это не так страшно.
Но насколько я сужу по описанию одного из моих друзей333, тетрадь Шенрока интересна, гл<авным> обр<азом>, тем материалом, который войдет в комментарий, – новых текстов не очень много, вернее: совсем мало, но, во всяком случае, все, что может интересовать «Летопись», я охотно сделаю. Но нужно с этим очень спешить, я уже просил издательство «Academia» обратиться к Вам с просьбой о разрешении копирования, что, полагаю, издательство и выполнит.
Было бы очень хорошо, если б Вы сделали распоряжение прислать мне даты сроков, к которым нужно присылать материалы, чтоб они могли попадать (конечно, примерно) в тот или иной номер. <…>
Еще одно; в тетрадке Шенрока есть еще ряд писем к Киселеву; ряд писем к нему же как будто бы есть и в Ленинграде. Это можно будет также (обязательно) сделать для «Летописи»334.
Издание «Летописи» в 1933 г. отложилось, и Бонч-Бруевич предложил М. К. подготовить публикацию для ближайшего тома «Звеньев». М. К. откликается:
Очень охотно выполню все Ваши желания. С большим удовольствием обработаю для «Звеньев» Языкова, если, конечно, только успею к 20‑му февр<аля>, – а это будет зависеть от того, когда я получу переписанные тексты и письма