с тобой это обсуждать я точно не намерен, – останавливаюсь в шаге от него.
– Думаешь, её бабло твоё заинтересует? – щурится Данила, хмыкая. – Так она не из таких. Не надейся!
– Своего бабла у меня пока не так уж много. Харизма, обаяние и настойчивость, Князев.
– Тоже мне неотразимый нашёлся, – кривится, поджимая губы.
– Заметь, не мои слова, – улыбаюсь нагло. – Ладно, хватит лирики, дятел, Алёна моя где?
– Не твоя она ещё, – выплёвывает, раздувая ноздри как носорог.
– Ещё как моя! – заявляю решительно.
– Да твоя самоуверенность, Беркутов, просто зашкаливает, – смеётся он. – Аж до блевоты!
– Просто в отличие от тебя, я умею здраво оценивать свои силы.
– Ты переоцениваешь скорее…
– У нас с Лисицей всё серьёзно, чтоб ты понимал. Так что не вздумай больше соваться к ней со своими конфетами. Иначе засуну их тебе в глотку вместе с коробкой.
– Два года травил её, а теперь вдруг проснулся! «Моя Алёна», – кривляется он, будто ему не семнадцать, а пять.
– Так пока я травил, у тебя возможностей было выше крыши. Ты ими, однако, не воспользовался, в рыцаря доблестного заигрался, – целенаправленно давлю на больную мозоль.
Морда Князя стремительно покрывается красными пятнами. Губы складываются в тонкую линию. Пыхтит, тяжело дыша.
– А знаешь почему? – смотрю на него с презрением сверху-вниз. – Потому что мужского, как показала жизнь, в тебе ноль.
Его кулачки сжимаются. Желваки ходят туда-сюда. Да он прямо-таки на грани!
– Нормально спится, «друг»? – всё же зачем-то интересуюсь я.
– Нормально, – кивает он.
– Ну дай бог, но признай, слился ты, Данечка, очень некрасиво, – напоминаю я ему.
Просто чтобы увидеть ЭТО в его глазах. Осознание того, что он – полное ничтожество.
– Ты ведь и сам знаешь, что поступил как самое настоящее чмо.
На секунду передо мной встаёт картинка той ночи. Рыдающий Даня, сидящий на земле, раскачивающийся взад-вперёд словно душевнобольной. И Абрамов, который, махнув на него рукой, решил всё сам.
– Пошёл ты! – толкает меня в грудь, провоцируя. – Ты, Рома, сам свой выбор сделал! А я в дерьме вариться не хотел, ясно?
– Ясно. А чего ж терпел так долго, правильный ты наш? – толкаю в ответ.
– Дурак был, что маму не слушал, – выдаёт философское признание.
– Маму не слушал, – закатываюсь смехом. – Насчёт дурака не знаю, но трусом и крысой ты точно был.
Он матерится и резко бросается в мою сторону. Пытается меня ударить. В этом году у него прямо идея фикс: любой ценой однажды навалять мне как следует. Поговаривают, что Данилка даже на уроки самообороны записываться ходил. Шапитошник. Машет граблями неумело, но грудь выпячивает… Рокки Бальбоа недобитый.
Сам напросился, честное слово. За то и получил в очередной раз по мордасам.
– Сууука, – гундосит, не очень красиво падая задницей на пол.
– Некогда мне тут с тобой… – закатываю рукав рубашки и собираюсь уходить. Как обычно, наш «недоразговор» ни к чему не привёл.
– Лисицыну