А назвать можно, как угодно. Главное – чудо как хорош.
Он продолжал говорить, однако Новосильцева уже начала таять изнутри и скоро уехала далеко-далеко, так что почти не воспринимала слов, только интонацию. Речь Грондейса лилась, проплывала мимо, как проплывали за окном поля и деревья. Шипели, иногда повизгивая, рельсы под колесами шестиосного вагона, редко и деликатно постукивали на стыках. Иногда экспресс нагонял чешские эшелоны. Тогда «Русский пасифик» резко снижал скорость и тоскливо тащился за чехами до ближайшего разъезда. И как только путь освобождался, снова смело нырял в туннели, зависал над бездонными обрывами, притормаживал на спусках и чуть ни не вскачь взбирался на подъемы. Ехать бы так без остановки. Без конечной цели, без тревог и страхов, без станций. «Интересно, – вдруг рассеянно подумала она. – Вагон сделан по системе Полонсо?»32
Встрепенулась, услышав знакомую фамилию.
– И в этот, прямо-таки убийственный момент Троцкий заявляет…
– Простите, – смутилась Новосильцева. – Вы о ком? И о чём?
Грондейс молча вытаращился и даже отставил чашку. Спросил укоризненно:
– Не понимаю, вы шутите? Полчаса рассказываю вам, как обстояли дела на переговорах в Брест-Литовске, стараюсь изо всех сил, а вы даже не слушаете.
– Это все ваш коньяк… Еще раз прошу простить великодушно легкомысленную дамочку. И на чем же вы остановились?
– На Троцком… Когда он заявил: «Ни мира, ни войны, а армию распускаем», немцы с австрийцами натурально всполошились. В Германии, да и в Австрии тоже, продовольствия оставалось на десять-пятнадцать дней. По утрам полиция Вены и Берлина убирала на улицах трупы умерших с голода. Австро-германцам требовался хлеб сейчас, немедленно! А делегация большевиков во главе с Троцким избрала тактику затягивания. Троцкий, конечно, рассчитывал, что противник перед угрозой голода будет сговорчивее. Правда, Ленин был не настолько наивен. Коль скоро русскую армию кадеты с эсерами уничтожили, а новую быстро не создать, то подписывать мирный договор все равно придется. И чем раньше, тем мягче будут условия. А тогда один только генерал Гофман не потерял присутствия духа. В ответ на эскападу Троцкого он положил на стол переговоров ноги в сапогах со шпорами и объявил:
– Мой ответ товарищу Троцкому!
– Каков наглец! – возмутилась Новосильцева.
– Умный наглец. Потому что именно ему пришло в голову: переговоры с большевиками вообще не нужны. Красная Россия немцам и австрийцам совсем ни к чему. Им нужна лишь её южная часть – Малороссия с ее углем, хлебом и салом. И немцы тут же связались с малороссийскими сепаратистами, которые под австро-немецкую дудку объявили «независимую Украину». И хоть Троцкий кричал, что никакой Украины не существует, а Малороссия – часть России, ничего ему не помогло. Эту «независимую Украинскую народную республику» Центральные державы немедленно признали и подписали с ней договор о дружбе и военном союзе. Мало того, «самостийники», даже не изучив толком договор,