и сунул её в карман, ослабил ворот рубашки и нырнул в толпу следом за братом. В горле стояла навязчивая цитрусовая горечь.
Глава 5
Темой вечера стали вездесущие китайцы, которые были либо слишком смелы, либо слишком глупы, без спроса влезая в подконтрольный Семьям бизнес. Их нужно было поставить на место. Эта перспектива выливалась если не в проблему, то, как минимум, в череду лишних и весьма нудных действий. Девяностые давно прошли. «Бизнес» теперь был легализован. Приходилось играть по новым правилам. Настали времена, когда необходимо тщательнее убирать за собой – так часто любил повторять отец.
Александр поймал себя на мысли, что стал чаще думать об отце в прошедшем времени – подтачиваемый болезнью, его мозг медленно умирал, а характер безвозвратно портился. Конец был близок, но Александр пугала не столько ответственность перед кланом, которая уже и так лежала на нем в полной мере, сколько то, что Искандер Борисовича никогда не был и уже не станет для него настоящим отцом. Александр стремился заслужить похвалу или хотя бы добрый взгляд за свои успехи, но вместо них получал лишь вновь возрастающие требования. Но Саша не мог его ненавидеть, наверное, потому что всё же любил. Болезнь и осознание близости смерти не сделала Искандера Борисовича мягче, отец не собирался меняться, глупо было на что-то надеяться, но Александр надеялся. Вопреки здравому смыслу, наивно, по-мальчишески. Он давно вырос, но это жалкое, гадкое чувство недолюбленности, казалось, преследовало его по пятам. Может, Ленка была права, он не умел любить, потому что просто не знал, как это бывает?
– Как здоровье уважаемого Искандера Борисовича? – язвительно раздалось где-то сбоку.
– Вашими молитвами, Владимир Юрьевич, – ответил в тон Воскресенский.
Владимир Калинских – крепко сложенный мужчина за шестьдесят с белыми, курчавыми волосами, уложенными на пробор, всегда казался Александру моложе, чем есть на самом деле. Калинских подошёл к нему сбоку и, тронув за локоть, увёл чуть в сторону, к столику с батареей разносортных сигар. Александр, следуя негласному закону старшинства, откусил ножничками кончик у одной и, поднеся огня, помог бывшему тестю прикурить. Прикурил сам. Глоток крепкого дыма, следом два глотка шотландского виски в полнейшем молчании. Александр знал, о чём это молчание, но не спешил нарушать его первым.
Он огляделся. Цельные деревянные панели на стенах, музейные фолианты на полках, старинные витражи в створках книжных шкафов, зеркала в массивных серебряных оправах, зелёное сукно на столах, где играли партию-другую в покер или блэкджэк с чисто символическими ставками – антикварным перстнем, небольшой яхтой или парой бутылок «Шато Лафит». Веяло духом царской России, упакованным в современную атрибутику.
– Нельзя просто так брать и убивать публичных людей, Саша. Мог бы вернуть мне мою дочь.
Лена, кажется, числилась руководителем каких-то благотворительных фондов, через которые Калинских часто перегоняли деньги. Она никогда фондами всерьёз не занималась, потому Воскресенский забыл об этом. Да и что