бок о бок, ехал верный Алексашка. Андрей Иванович искоса поглядывал на своего слугу. Возмужал! Шире стал от постоянных упражнений с саблей и луком, раздался в плечах и груди – воин! Оброс бородой, как женился, – видать, молодой супруге так больше по нраву…
Ох и вспоминали до сих пор ту свадьбу, что устроил князь любимому Алексашке! А невеста какая красавица – еще девчонка совсем, юная, словно нераскрывшийся цветок… И не абы из какой семьи! Дочь одного из главных торговых людей на Москве – Афанасия Сытина. Тот, водивший давнюю дружбу с князем Шуйским, сидел ни жив ни мертв, когда Андрей Иванович со сватами и красным от смущения Алексашкой завалился к нему в дом, крича во всю глотку: «У вас товар, у нас купец! Платы не пожалеем!» Сытин, дородный, пунцовый от недовольства, все пыхтел, хватался пальцами за бороду. Младшую дочь, Татьяну, все же вывели показать сватам, и те разом обомлели от ее красоты. А князь Шуйский, не удержавшись, сам, на правах главного свата, жарко поцеловал будущую невесту в сжатые губы, отчего Сытин побагровел еще сильнее. Позже, когда сваты ушли, не получив окончательного ответа, купец сам поехал к князю, оскорбленный тем, что князь в женихи своего холопа предлагает. Андрей Иванович играючи тут же пожаловал Алексашке деревню под Москвой из своих владений, мол, какой же он нынче холоп? Дворянин! Когда Сытин чуть поостыл, князь припомнил ему, как однажды в трудные годы помог купцу деньгами и не дал тому разориться, и Сытин, повздыхав, все же дал согласие на брак.
Ох и гуляли тогда! Вино и мед рекою лились, князь Андрей Иванович сам плясал тогда под игру домрачеев будто в последний раз, все поглядывал на Алексашку, сидевшего подле невесты, словно истукан. Не выдержал, подошел к нему, сгреб в охапку, шепнул на ухо жарко:
– Ты там в опочивальне не оплошай! Уж скоро пора!
Алексашка глядел на него со светлой улыбкой, не осознавая еще происходящего и не понимая, отчего и зачем на него посыпалась от господина такая благодать. Князь потрепал его по голове и, припав к кубку, жадно и бесстыдно разглядывал сидевшую рядом невесту. Та заметила его взгляд, смущенно опустила раскрасневшееся лицо. Усмехнувшись, князь отошел, покачиваясь, к другой части стола…
Под утро, когда молодых уже разбудили, а гостям показали испачканные кровью невесты простыни, князь Шуйский, заметно погрустнев, засобирался в дом. Когда один из слуг спросил его о здоровье и не надо ли освежиться, Андрей Иванович махнул рукой, ответив: «Скучно».
Да и все эти сватовство и свадьба устроены были им от скуки, от переполнявшего князя ощущения, что он могущественен настолько, что может вершить чужие судьбы. Скука! Вот что ощущал он, сидя в Москве, присутствуя на бесконечных заседаниях думы и приемах. То же чувство одолевало его, когда старший брат Василий упрекал его в безбрачии – от разговоров о женитьбе Андреем Ивановичем овладевало неимоверное уныние. Любая красавица в Москве была доступна ему, и очень многие побывали в его опочивальне, и блуд ему вскоре наскучил.
– Отчего, Алексашка, я