второго мужа, князя Голицына, – Василий, Иван и Андрей. Варвара, увидев Никиту Романовича, крепко обняла его, разрыдавшись на груди любимого дяди. Молвила, что нет мочи пережить сие горе. И ведь Василий Голицын был совсем не стар, внезапно скончался по пути в Смоленск, куда был назначен воеводой. Никита Романович пообещал племяннице, что, покуда жив, будет опекать ее сыновей.
Уже через несколько дней после похорон князя Голицына Никиту Романовича хватил удар, когда он направлялся в государев дворец на прием к царю.
О том, что отцу сделалось худо, Федор Никитич Захарьин узнал, когда того уже подвозили к дому. В домашнем кафтане бросился во двор, в промозглую ноябрьскую сырь. Варварка тонула в густом тумане, из коего вынырнул отцов возок. Холопы тащили на руках безжизненное массивное тело боярина в дом.
– Лекаря! Лекаря зови! – крикнул он появившемуся перед лицом брату Ивану, махнул рукой выглянувшей из окна супруге своей, мол, уйди, и все время, пока лекарь за закрытой дверью осматривал отца, Федор ходил взад и вперед возле его покоев. Лекарь вышел растерянный, пожимал плечами и говорил, что отец жив, но у него отказали правая рука и нога, а также вся правая часть лица.
– Уж не счаровали ли боярина, – боязливо произнес лекарь, и Федор в сердцах велел идти ему прочь, а сам, толкнув дверь, вступил в покои. По пути брату Михаилу велел мчать во дворец, предупредить государя…
Никита Романович лежал, утонув в лебяжьей перине, словно мертвый. Лишь слабо под покровом вздымалась грудь. Федор сел у его ложа, взял отца за руку. Одного он боялся: неужели это Божья кара за кровь, что отец пролил, добиваясь власти? Не он ли причастен к смерти государя Иоанна? Об этом они никогда не говорили, но все же…
Сидя у ложа отца, такого разом ослабевшего, Федор Никитич ощутил страшную пустоту и страх: сможет ли он удержать то, что начато было батюшкой? Любимый народом, всюду узнаваемый и почитаемый, великий отец. Федор опустился перед ложем на колени, поднес тяжелую безжизненную длань Никиты Романовича к своему лицу и всхлипнул, сдерживая рыдания…
…Федор Никитич понял, что отец пришел в себя, когда почувствовал на своей макушке его тяжелую руку. Федор поднял голову и увидел, что левый глаз отца глядит на него пристально, второй так и остался закрытым. Он промычал что-то невнятное, рот его кривился на левую сторону. Федор подскочил к нему, наклонился над самым лицом:
– Батюшка, говори громче, мне не разобрать…
– Шлите… государю…
– Я отправил к нему Михаила, отец!
Никита Романович о чем-то еще хотел спросить, но, обессиленный, вновь откинулся на подушки. Федор хотел уже выйти, но остановился в дверях, обернулся. Сейчас или никогда! И он решился задать давно мучивший его вопрос. Он снова бросился к ложу отца и, нагнувшись над ним, прошептал:
– Отец, молю, скажи… Ты причастен?.. Причастен к смерти государя Иоанна? Прошу, отец, ответь… Есть ли сей грех на нашем роду?
Никита Романович