ты помнишь наши встречи
В приморском парке на берегу?..
А кто не помнит? Девчонка – это тебе не геометрия. По геометрии у Жоры всегда было «плохо». Из-за нее он, можно сказать, школу бросил. С восьмого класса шоферить пошел. Осенью любовь случилась. Кажется, с первого взгляда, а может, и не с первого… Получил он аванс, в клуб пришел выпивши, конечно. Танцевать Жора не умел, а веселье с ребятами какое? Папиросы да треп. Дождался конца танцев. Девчонки выходят. Смешком брякнул:
– Девочки, возьмите нас в провожатые. Без нас заблудитесь.
Одна не растерялась:
– Спасибо за заботу, только дорога к нам грязная.
– Ничего. Мы на резиновом ходу.
– Раз так, нам не жалко.
Лицом миленькая, но обыкновенная. А со спины как увидел! Да, что и говорить. Тоненькая, словно тростинка, а бедра, как буква «Ф». Нет, Жора – человек не тонкой конструкции. Другой бы полюбил за душу, за глаза, за улыбку, черт возьми, а вот Жора такой, простой.
– Сразу видать, сын сапожника, – и смеется.
Жаль, буква «Ф» подвела. Заметил инженер с целлюлозно-бумажного комбината. И хотя неизвестно, чьим сыном он был, но тоже пришел в восторг. Однако не стал поджидать девчонку возле клуба, а прямо сказал ей: «Будь моей женой».
В овраге, что зиял по правой стороне дороги, темнел немецкий самолет, и крылья лежали, словно две большие лапы. Видимо, «мессер» не первый день покоился в кустах, потому что листья, опадающие с ближних деревьев, успели основательно притрусить его, и он казался выкроенным из старушечьего ситца.
Рота опять пошла лесом. Дорога здесь была немного шире. И взводы перестроились в колонну по три.
Встретились связисты. Они торопливо тянули кабель между деревьями.
Чугунков сказал:
– Чую кухню.
Вскоре прибыли на тыловые позиции полка. Ржали лошади. Над котлами полевых кухонь бодро поднимался пар.
Подали команду:
– Приготовиться на ужин!
Сумеречное небо, скрытое деревьями, подсматривало мутными, словно заплаканными, глазами. И стволы тиса торчали, будто руки, воздетые кверху. Теней не было.
Повар манипулировал черпаком. Она вкусно пахла, эта перловая каша со свиной тушенкой. И входила в котелок весело.
Чугунков протянул два котелка. Повар вопросительно посмотрел на него, точно никогда не встречал нахалов, но Слива, невдалеке перематывавший портянку, крикнул:
– Это мне, шеф! Это мне!
И повару, который наверняка никогда не был шеф-поваром, очень понравилось такое обращение. Он не пожалел каши, положил в котелок, как говорится, от души.
Стучали ложки, торопливо, словно дождевые капли, а некоторые бойцы уже успели покончить с кашей и пошли за чаем. Только котелки мыть было нечем. И чай получился странным – не похожим ни на суп, ни на чай.
Ночь обволакивала лес.
Ситуация создалась столь неожиданная, чреватая такими серьезными последствиями, что из штаба армии уже спешил специальный представитель с