красивая, самая энергичная. «И пусть считает, – думает Степка. – Ведь от этого никому ни холодно и ни жарко. А вообще-то девочка она на самом деле заметная. И энергия у нее есть. Только пробуждается очень редко».
Последний раз «пробуждение» случилось весной этого года, когда в школе объявили кампанию по сбору бутылок.
В эти бутылки нальют горючую жидкость, и наши бойцы успешно станут сражаться с фашистскими танками.
Так на общей линейке сказал директор школы. И каждый школьник принес из дому все что мог. Но оказалось, четвертинки и поллитровки не очень годятся для столь грозного оружия. Как минимум, нужны семисотграммовые бутылки из-под вина, а лучше всего из-под шампанского. Словом, школа не выполнила плана.
И тогда Любаше пришла идея. Она пришла ей самой первой в городе. И это можно было бы назвать почином, прояви кто-нибудь из пишущих людей журналистскую сноровку и находчивость.
Любаша сидела на крыльце и смотрела в голубое весеннее небо. И глаза у нее от этого неба были голубыми, а лицо отрешенным, словно она жила там, на невидимых сейчас звездах, в окружении сказочных принцев и фей.
Возле калитки, спрятавшейся в кустах мелких роз – белых, розовых, ярко-красных, – шептались Степка и Ванда.
– Все сказку слушает…
– Часто с ней это бывает?
– Бывает… Она сама мне под большим секретом поведала. Слышится ей в такие минуты чей-то голос…
– Мужской, женский? – спросила Ванда.
– Не знаю. Только сказки ей рассказывает все больше про мертвецов… И про звезды.
– Ой!.. – поежилась Ванда.
Брат посмотрел на Любашу, приставил палец к виску, покрутил и многозначительно присвистнул.
Может, от этого свиста Любаша и спустилась с небес. Спросила по-будничному, озабоченно:
– Степка, у нас есть мешок?
– Какой? – не понял он.
– Обыкновенный. – В голосе сестры чувствовалось обычное, нормальное для ее паршивого характера раздражение.
И Степке стало ясно, что со сказкой на сегодня покончено.
– Должен быть, – ответил он.
– Я и без тебя знаю, что должен быть. – Любаша со вздохом поднялась с крыльца. – Спрашиваю где?
– Если хотите, я принесу, – вежливо сказала Ванда.
– Вот что значит девочка! – сказала Любаша. – А мальчишки – сплошная бестолковщина.
– Сама ты бестолковщина! – сказал Степка и на всякий случай выскользнул за калитку.
Но Любаша не разозлилась и не запустила в брата ничем тяжелым. Она как-то равнодушно сказала:
– Хорошо. Запомню твои слова. Неси, Ванда, мешок. И спроси у мамы разрешение пойти со мной. А этот мудрец пусть останется дома.
Но Степка, конечно, не остался. Он плелся за ними, как собака, увязавшаяся за хозяевами, не решаясь приблизиться, но и не отставая. Корчил рожицы, когда Любка и Ванда оборачивались. А они смеялись откровенно и вызывающе.
Солнце стояло уже над портом. И тени деревьев не пересекали улицу, а залегли вдоль заборов. Улица изгибалась в гору светлая-светлая.