прикрытый рваным мешком, стоял в углу. И мешок лежал чуть наискосок, точно так, как его когда-то набросил Степка.
Он зажег спичку, заглянул на дно ящика. Все его «сокровища» лежали на месте. Степка вынул из-за пазухи гранату, которую выторговал у шофера Жоры, и положил в ящик.
Ванда увидела Степку, когда он вылезал из подвала.
– Что там делал? – поинтересовалась она.
– Искал напильник, – ответил он первое, что пришло в голову.
– Только испачкался…
А Ванда была чистенькая, в полосатом лилово-сиреневом платьице с белым воротничком и неизменным бантом – сегодня розового цвета. Она вертела в руках ключ.
– Угадай, что за ключ?
Степка был недоволен тем, что Ванда уже дважды замечала, как он наведывался в подвал, поэтому раздраженно ответил:
– От уборной.
– Хам! – вспыхнула Ванда.
– Пани… – усмехнулся он.
Она понурила голову, отошла, села на скамью.
Степан повертелся возле подвала, выглянул за калитку. На улице никого не было. Ему стало жаль Ванду, и он подошел к ней, сказал:
– Извини…
Ванда укоризненно посмотрела на Степана. Тихо призналась:
– Я так расстроилась.
– Невыдержанный я, – пояснил он. – Другой раз скажу, а уж потом подумаю.
– Так же нельзя, – перепугалась Ванда.
– Сам понимаю, нельзя. Только вот что-то не срабатывает во мне. А вдруг Люба права – я псих?
– Ерунда. Ты только не торопись, когда говоришь. Зачем тарахтишь как пулемет? Я раньше у тебя каждое третье слово не понимала.
– И сейчас не понимаешь?
– Привыкла.
– Значит, правда, когда привыкают к человеку, то не замечают его недостатков?
– Конечно.
Было часов десять утра. Небо немного хмурилось. И солнце состязалось с облаками, опережало их, и тогда четкие тени ложились на землю. Но чаще облака обгоняли солнце, и становилось пасмурно, будто перед дождем.
– Этот ключ оставила тетя Ляля, – сказала Ванда. – Она разрешила мне приходить в дом, играть на пианино.
– Эвакуировалась?
– В Сочи.
Тетя Ляля была маленькой, круглой, пожилой женщиной, которая одно время учила и Степку, и Ванду, и еще много других девочек и мальчиков игре на пианино. Призвание у Степки было к музыке такое же, как у слона к балету. Но его маме пришла блажь в голову. И Любаша, на которую часто «находило», поддержала мать. Он около года учил нотную грамоту. И даже однажды выступал в Доме пионеров, исполнял что-то в четыре руки с какой-то малокровной девчонкой.
…Степка понял, что Ванда не прочь пойти в дом тети Ляли и хочет, чтобы он пошел тоже.
– Ванда, если тебе охота постукать по клавишам, то нечего здесь сидеть. Но я к ним и не притронусь.
– Мы можем посмотреть альбомы и книги. Пошарить по ящикам… У тети Ляли много прехорошеньких мелочей.
– Она будет ругаться.
– Откуда она узнает? – Ванда вскочила со скамейки. – Я только принесу свои ноты.
– Зачем они? Может, ты и не станешь играть.
– А