по размеру бомбы, глубокая. Осенние дожди наполнят ее водой, которая вскоре зазеленеет от тины. И лягушки станут квакать пронзительно и монотонно.
Ключ не соскользнул. Красно-черный взрыватель мягко вывалился на заскорузлую ладонь Бошелуцкого. Редкие волосы старика были влажными от пота. Это было видно особенно хорошо потому, что солнце по-прежнему светило щедро и путалось в волосах, как зимой, случается, путаются снежинки.
Не спеша, с осторожностью Бошелуцкий поднялся на ноги и отнес взрыватель подальше от серого тела бомбы. Положил возле побитого осколками старого дуба, рядом с двумя другими, такими же красно-черными взрывателями.
Адмирал протянул старику руку.
Вскинув голову, Бошелуцкий как-то угловато сделал шаг вперед. И неожиданно звонким голосом сказал:
– Здравствуйте.
– Рад знакомству! – ответил адмирал.
Бошелуцкий покраснел от смущения.
– Воюем?
– Помаленьку, товарищ начальник.
– Пожалуй, здесь пострашнее, чем на фронте, – постучав носком ботинка по серому телу бомбы, сказал адмирал.
– Страшнее? Может, и нет. А ровно столько же… Но одно скажу… – Выгоревшая старенькая фуражка Бошелуцкого висела на черенке лопаты, торчавшей возле бомбы. Взяв фуражку, он закончил: – Фронтовые сто грамм, я считаю, мне непременно положены.
– Не дают?
– Никак нет.
– С завтрашнего дня станете получать.
– Вот за это спасибо.
– Спасибо вам, – сказал адмирал.
Они вместе вышли к шоссе. Простились, пожав руки. А когда машина с адмиралом уехала, Бошелуцкий, помявшись, сомнительно спросил матроса с красным флажком:
– Кто этот начальник будет, фронтовые мне пообещавший?
– Простота ты, отец… Это же командующий Туапсинским оборонительным районом контр-адмирал Гавриил Васильевич Жуков.
Небо набухало синевой, сочной и свежей, как весенние почки. Густо выпавшая роса еще не утратила ночной прохлады и пахла листьями. Хмельно, терпко. Утро подпирало ночь. И горы помогали ему в этом.
А вот Ивану Иноземцеву не помогал никто. Он тащил на спине термос с кашей. Брезентовые лямки термоса были старыми, рваными. Кто-то скрутил их крепко-накрепко проволокой. И теперь она надсадно давила плечи. И правое, и левое.
Майор Журавлев категорически запретил Ивану ходить на кухню без оружия. Но кухня все-таки была в тылу, еще дальше, чем штаб полка, а кроме термоса с кашей, еще нужно нести хлеб, сахар, а иногда и консервы (благо чай они кипятили у себя в землянке), и обе руки Ивана всегда бывали заняты, и винтовка казалась ему в таких случаях просто обузой.
Иван прятал свою винтовку на нарах, под соломой. И покидал землянку с таким расчетом, чтобы не попадаться на глаза командиру полка.
Сейчас, прислушиваясь к шуму леса и к звукам собственных шагов, Иван ступал без суеты, спокойно. Кроме термоса он нес вещевой мешок с хлебом и сумку с махоркой и водочным довольствием. Конечно, при хорошей жизни от штаба на пищеблок должны ходить два человека. Но