предложил после недолгого молчания Избигнев.
При упоминании грека-евнуха, не раз выполнявшего для князя тайные скользкие поручения, Осмомысл внезапно вздрогнул. К счастью, собеседник его этого не заметил. Другое занимало ум молодого боярина. Вспомнил он давний уже разговор в этой же палате, когда говорил им с Семьюнкой князь, что мечтает постричь княгиню Ольгу в монахини, а на вопрос о детях ответил, что их не бросит, а устроит как подобает.
«Вот и устраивает», – подумал Избигнев, взглянув в умные Ярославовы глаза цвета речного ила.
Он не мог знать, что в этот же самый миг и Осмомысл вспомнил тот разговор.
Утром князь имел долгую беседу с дочерью. Маленькая девочка, вся испуганная, нахохлившая, как воробышек, смотрела со страхом своими большими тёмными, будто перезрелые сливы, глазами на отца, говорившего твёрдым, не допускающим противоречий голосом:
– Такова, доченька, участь всех княжон. Подолгу живут они вдали от дома. Отдаю тебя не в землю незнаемую, не за море-окиян. Соседственна с нами земля угров, ведомы нам свычаи и обычаи этого народа. Сможешь и ко мне приезжать. Недалёк, чай, путь. Чрез Горбы перевалить – тут тебе уже и Галичина.
Молчала маленькая Евфросиния, поджимала и кусала тонкие уста, стараясь не расплакаться. Накануне мать, как обычно, строгая и холодная, убеждала её, что стать женою короля угров – великая честь для любой русской княжны.
– Не одна ты поедешь, – успокаивал её отец, – и мамка с тобой будет, и слуги верные. Много народу.
Поднялась Фрося со скамьи, отмолвила отцу не по-детски строго:
– Отче, я пойду за короля Иштвана.
…Княжну отправили к жениху после Святок, на исходе января, неожиданно холодного и ветреного для этих благодатных мест. Провожал богато убранный поезд весь город. Ярослав сопровождал возок дочери верхом на коне до Немецких ворот. Там они расстались, расцеловав друг друга на прощание.
– Я напишу тебе, как приеду, – пообещала Фрося.
В кожушке синего цвета, узорчатых рукавичках, в шапочке с парчовым верхом и опушкой меха соболя, в сафьяновых сапожках, она, казалось Ярославу, сразу, в одночасье стала намного взрослей.
«Воистину, невеста и есть», – подумалось князю, когда Фрося, гордо вскидывая вверх голову, прошла к своему возку и поднялась по крытым ковровой дорожкой ступенькам. Возок помчал вперёд, задымила дорожная печь, из трубы на крыше повалили густые белые клубы. А дальше перед глазами Ярослава был только снег, была метель, свистел в ушах отрывистый ветер.
Он круто поворотил коня и быстрым намётом помчался в Детинец[110]. Следом за князем поскакал отряд оружных гридней. Нижний город скрывался посреди белой дымки, лишь свинцовые купола собора Успения тускло поблескивали вдали.
…Ольга с сыном провожали княжну, стоя на забороле крепостной стены. Там и нашёл её запыхавшийся, весь обсыпанный снегом Ярослав. Окружали княгиню ближние боярыни. Среди них заметил Ярослав скуластую жену Чагра, рядом с которой… Да вот же она, Анастасия, в