разъезжали по улицам боярские возки.
Горячо расцеловав в щёки улыбающуюся Ингреду и маленького сына, Избигнев тотчас вновь взмыл на коня и понёсся к княжескому терему. Вести он имел важные и срочные.
…Опять сидели они вдвоём в покое на верхнем жиле. По соседству, в смежной каморе, где располагалась библиотека, корпел над книгами инок Тимофей.
– Не бойся. Тимофей там. Этот не разболтает. Свой, – рассмеялся Ярослав, когда Избигнев глазами молча указал ему в сторону сидящего на кленовом стульчике за приоткрытой дверью монаха. – Ну, рассказывай давай, друже, что сведал у угров.
«Бывают сведения, о которых не следует знать никому лишнему, будь то даже лучший друг», – подумал Ивачич, но смолчал. Воистину, Тимофей умеет держать язык за зубами.
– Ну, так, – начал он. – Первое, и главное – вдовая королева и палатин[106] вельми рады предложенью твоему. Второе. Архиепископ Лука – тот супротив брака короля с княжной. Мол, не латинянка Евфросиния. И третье. Заправляет всеми делами в Угрии королева Фружина. По сути, она страною сею правит. Но Иштван – вельми капризный юнец. С матерью почасту спорит, дерзит. Бешеный нрав у королька. Думаю, подрастёт, оперится, опыта немного наберётся и перестанет материной юбкой прикрываться. Вот тогда бог весть что там у них случиться может.
Высказал разом Избигнев всё, что хотел, и умолк, вопросительно уставившись на хмурящего чело Ярослава. Но вот поднял на него князь свои глаза цвета речного ила, отмолвил твёрдо:
– Что ж. Стало быть, нынешней зимой и отправим княжну в Угрию. Обручим её с Иштваном. А потом отъедет она в монастырь в Тормово, там и поживёт до своего совершеннолетия года два-три. Мала покуда. Тот монастырь ещё королева Анастасия Ярославна сто лет назад основала. Наши русские жёнки православные там живут, Бога в молитвах славят.
– Так, княже. – Избигнев согласно кивнул. – Но всё же… Не рано ли твоей дочери к уграм ехать? Мала ведь, сам говоришь. Почитай, ребёнок совсем.
– Пусть едет. Ты пойми, друже, обручение это – залог мира и союза с Иштваном и его матерью. Королева Фружина! – Ярослав усмехнулся и качнул головой. – С нею лучше дружить. Умная она жёнка. И смелая. С мужем своим покойным, Гезой, даже в походы не раз вместе хаживала. В Галич сюда приезжала она единожды, ещё когда молод я был. Не помню, о чём толковня у Гезы с отцом была. Её только запомнил – едет, в шеломе, в панцире дощатом[107], словно ратник, вся железом облитая. Шелом сняла с подшлемником, косы золотистые на плечи упали, тогда лишь и понял я, что жёнка. И гордая вся, строгая, властная. С такой не пошутишь. Дочь Мстислава Великого. Хотя юная совсем была.
– Очи у ней светлые, – добавил со вздохом Избигнев. – И волосы, как лён. Мать ведь её – новогородка. В мать и дочь, видно.
Осмомысл неожиданно рассмеялся.
– Ты в неё влюбился, что ли? Говоришь так, будто томишься, сохнешь по ней.
– Да что ты, княже! У меня – жена, сын. Просто яркая она жёнка. Верно ты сказал: умная, смелая. Не позавидую я её врагам.
Вспомнил Ивачич давнюю схватку свою