мёртвым в постели со мной? И меня казнили как убийцу? Я не стану играть в такие игры! – решительно заявила гетера.
– Успокойся. Ни у кого и в мыслях нет убивать нашего дорогого и горячо любимого короля Иштвана. Просто… король хочет поразвлечься. Пока он холост… В скором времени к нему доставят будущую жену, и юный монарх… Одним словом, он не хотел бы осрамиться. Ему необходим некоторый опыт…
– Не верю тебе. – Гречанка тряхнула волосами.
– Можешь не верить, но есть ли у тебя выбор, красавица? Виселица, а если не она, так темница или нищета вечная. В Угрии же тебя ждёт богатство, немалое богатство. Мы с Фаркашем потребуем от тебя… просто некоторой услуги. Правда ведь, друг мой? – Птеригионит, снова оскалив в улыбке зубы, повернулся к молчавшему доселе барону.
– Это так, – подтвердил Фаркаш.
Лициния примолкла, на этот раз надолго. Смотрела она на чадящий светильник, вздыхала, с опаской поглядывала на евнуха и его спутника. Наконец она выдохнула, выдавила из себя с силой:
– Я согласна. Нет мне другой дороги.
– Начало положено, – шепнул на ухо Фаркашу довольный Птеригионит.
Глава 14
Вода в Блатенском озере отливала яркой синевой под безоблачным куполом небес. Лёгкий ветерок приятно обдувал разгорячённые долгой стремительной скачкой лица. Который день шла на лесистых берегах озера королевская охота. Лаяли до хрипоты псы, трубили в рога ловчие, угорская знать, разряжённая в яркие кафтаны, жупаны, кинтари[129], без устали гоняла по долинам быстроногих оленей и мохнатых диких вепрей. Свистели стрелы, ржали кони, вечерами в лагере под Веспремом рекой лилось янтарное вино. Веселье, шутки, смех сменяли бешеную скачку и крики. На вертелах жарилась добыча, изголодавшиеся за день бароны с довольным урчанием поглощали свежее мясо убитых животных. А наутро всё начиналось снова – скачки, погони, схватки со зверем.
Фаркаш долго искал удобный случай подъехать к королю и заговорить с ним. Пребывание в Константинополе научило его быть осторожным и рассудительным. Уже не рубил он, как на пороге юности, сплеча, а выжидал, как затаившийся хищник, того мгновения, когда почти невозможно будет промахнуться. И вот на пятый день ловов, когда ехали они трусцой вдоль берега озера, заметил Фаркаш, что румяное, дышащее здоровьем лицо молодого короля Иштвана сделалось скучным и угрюмым. По всему было видно, что охота надоела молодому монарху. Ехал он медленно, отпустив поводья, хмуро взирал на синеву Балатона, устало морщился, слушая безмерную похвальбу и пьяные рассказы баронов о давешнем лове. И Фаркаш рискнул. Незаметно подъехал он к молодому королю, поравнялся с ним, завёл неторопливый разговор:
– Я вижу, ваше величество вполне насытился охотой. Может, следует вам заняться иным делом?
Иштван с удивлением приподнял бровь.
– О чём ты говоришь, барон?
Лицо его сразу оживилось.
– Вы молоды, ваше величество. Полагаю, найдутся женщины, которые доставят вам удовольствие. Не всё же время скитаться по лесу в поисках зверя. И не вечно воевать.