настоящие слезы, теряясь в густой шерсти на ее мордочке.
Она смотрела и смотрела вдаль, и снова дрожала … Опускала голову низко и тихо выла …
Глава 9. Мстят и уходят
Ну-ка, показывай, что с тобой творится! – сказал Костя. Привычным уже движением он обхватил и прижал к себе голову собаки. Альма по- прежнему дрожала, а у Кости от увиденного побелели костяшки на пальцах, сжавшихся в кулаки. Глаза его от злости превратились в узкие, злые щели:
– Так … Вернулись, твари. Те, что тебя обидели. Снова Михайлычев домину под дачу сняли, будут пить, гудеть тут все выходные, а то и похуже чего удумают! Не бывать этому!
Костя обхватил голову Альмы ладонями, приблизил свое лицо вплотную к ее морде. Мужчина откинул собаке челку и смотрел прямо в янтарные глаза. Говорил негромко, но твердо:
– Не бойся! Я их накажу! Пока не знаю как, но накажу! Это не ты будешь дрожать и ползать, а они! Им небо с овчинку покажется, будут умолять о пощаде!
Почему – то он знал, что справится. Несмотря на то, что негодяев было трое. Молодых, зубастых, без малейших моральных принципов по жизни. А он – один. Причем не юноша, и далеко не в лучшей физической форме. Сердце билось ровно. Глаза отливали сталью. И это было не результатом собственного "перевоспитания" – не сумел бы за такое короткое время измениться зрелый человек. Нет – это пришло оттуда – из -за грани.
– Для начала пойдем, разведаем обстановку! – скомандовал Константин. Подумал. Что – то поискал в предбаннике. Затолкал в карман джинсов. И добавил:
– Но это будет разведка боем!
Две тени – человек и собака – переместились к Михайлычеву дому и затаились в кустах. Забор предприимчивый хозяин не потрудился отремонтировать – как был он из обычного горбыля, неровный, щелястый, а местами просто упавший – таким и остался. Зато наблюдательный пункт удался на славу.
А во дворе вовсю шли приготовления к празднику жизни! Три здоровых лба, уже под хорошим хмельком, разжигали мангал. Один подкидывал сухие ветки в огонь, другой переворачивал мясо, а третий "накрывал поляну". Они громко гоготали, вспоминали какого – то лоха, которого "кинули на бабки". Чувствовали себя крутыми, ну просто – хозяева жизни! Тот, кто накрывал на стол, вдруг повернулся к дому и свистнул:
– Эй, бабцы! А ну, выходь! Мы, бля, что ли, нанимались тут салаты резать? Уснули там, что ли?
Остальные заржали, громко комментируя происходящее и подливая масла в огонь.
Из дома вышли две девушки – совсем молоденькие. Бледные и испуганные. На вид им было лет по шестнадцать – семнадцать. Они несмело приблизились к столу и принялись помогать.
Кряжистый увалень, переворачивавший мясо, нацедил в стакан какую – то дрянь и подошел к одной из девушек:
– Ну – ка, хряпни, Натаха! Потом легче нас всех выдержать будет!
Наташа замотала головой, отказываясь. Кряжистый намотал ее длинные русые волосы на свой кулак и силой заставил девчушку выпить. Отпустил, видя, что девушку затошнило. Брезгливо отряхнул руки,