принцесса, поехали, мадам! – вновь воскликнула герцогиня. – Мы должны любой ценой увидеть маркиза де Сент-Андре. Ведь если это он… Ах! Вы и не догадываетесь, что один вид его продлит земное существование короля… Вам же неведомо, какой пылкой любовью Его Величество окружил память об этом сыне, который был рожден в тайне от всех и которого он считает давно умершим… Если мы его найдем, если подведем его к стопам монарха, готового вот-вот угаснуть… Ох! Тогда Господь сотворит чудо…
По-видимому, в экзальтации мадам д’Этамп было чересчур много пафоса, чтобы считать ее искренней, но дофина не обратила на это внимания и сказала:
– Хорошо! Едем в Париж… Едем, мадам, не будем терять ни минуты!
И может быть, произнося эти слова, Екатерина, сама того не сознавая, уступала не желанию продлить жизнь короля, а совсем другому чувству…
Она была женщиной, ей была присуща наивная юношеская душевная чистота, она любила…
Она надеялась увидеть его вновь!
В порыве радостного исступления герцогиня поспешила к королю! Она собиралась броситься к ногам монарха и сказать ему:
– Сир, сир, вы были правы… мы отыщем нашего сына… наш мальчик жив…
Но на пороге королевских апартаментов герцогиня встретила Мирона, спокойного, холодного и бесстрастного, который преградил ей путь, сказав лишь два слова:
– Король спит!
– Боже мой! – горячо воскликнула мадам д’Этамп. – Я же должна ехать в Париж, немедленно… сию же минуту…
– Мадам, – твердо сказал доктор, – король спит; не исключено, что в будущем он долго не сможет насладиться несколькими часами покоя; если мы хотим отсрочить его смертный час и продлить жизнь, разрушить которую может даже слабое дуновение, давайте уважать его сон…
Волнение герцогини достигло предела.
– Мирон, – сказала она, – говорите со мной искренне и скажите мне правду – целиком и полностью.
– Беспрекословно вам повинуюсь, мадам. Спрашивайте.
– Королю и в самом деле угрожает смертельная опасность?
– Да.
– Несколько дней он еще проживет?
– Возможно… но о том ведает только Господь. Его Величество намеревается отправиться в Париж, ему хочется оказаться в Лувре… Усталость от перенесенного пути может приблизить час его кончины.
– Понятно! В таком случае вы должны воспрепятствовать его отъезду… так нужно!
– Я не могу, – прошептал Мирон, – король есть король, перед его волей должны склоняться все без исключения.
Из груди герцогини вырвался сдавленный вздох.
– Боже мой! – сказала она. – Сделайте так, чтобы он прожил еще восемь дней.
Затем, по-прежнему обращаясь к Мирону, добавила:
– Я еду в Париж; точнее даже не еду, а лечу. Там я собираюсь отыскать ключ к тайне, которая, не исключено, продлит жизнь королю. Скажете ему, что я уехала, чтобы приготовить Париж и Лувр к его возвращению и что я буду ждать его там… Прощайте… мне пора…
II. О неаполитанце Джузеппе, который