с ними и разговаривали. Лучше от этого не стало, но хоть больше не кричат нам вслед, не дразнят. Только между собой говорят. А подойдешь – сразу на другое перескакивают и переглядываются. Мы-то знаем, о чем они говорили, но ничего не поделаешь – при нас молчат. А это еще хуже… – Вздохнув, она закончила: – Не знаю, правильно мы теперь решили с Лолиесом или нет, но он это заслужил.
Они избегали встречаться взглядами. Друга встал, чтобы размять ноги. Слова Родики подействовали на него. Ему хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но ничего подходящего не приходило в голову.
– А тепло здесь, – проговорил он наконец, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Должно быть, Родика восприняла это как поощрение и снова подбросила несколько поленьев в печь. Теперь, когда она стояла к нему спиной, Друге было легче говорить.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – признался он. – А остальные, почему они участвуют?
Обернувшись, Родика внимательно посмотрела на него.
– Ты у нас ведь тоже вроде беженец, да? – спросила она вдруг.
– Да, – ответил он, – но вы-то не все беженцы.
– Нет, не все. Но когда ты бедный – это уже все равно. – Она грустно улыбнулась.
– А почему вы считаетесь бедняками, Родика? У вас же свое хозяйство? – спросил Друга и тут же пожалел об этом.
Она как-то горько рассмеялась. И в этом смехе прозвучал упрек, обращенный не к кому-нибудь определенному, а ко всем.
– А ты спроси у кого угодно, возьмет ли он наше хозяйство? Задаром, конечно. На тебя как на идиота посмотрят. Такое хозяйство никому не нужно. Песок один, и рядом лес – ничего там не растет. Поэтому у нас и мать такая стала. Уж она-то работала-работала, жилы из себя тянула, а расти все равно ничего не росло. Вот она взяла да и бросила. Теперь все в запустение пришло. Отец ругается с ней, а ей хоть бы что. Ей, видишь ли, веселее, когда у нас ничего нет. И что ее люди ведьмой ругают, ей тоже по душе. Даже еще нарочно из себя ведьму разыгрывает. Может, это она им мстит? Отцу одному с хозяйством не управиться, даже если мы с Альбертом ему помогаем. Слабый он у нас очень, а мы в школу должны ходить каждый день. После-то я ведь в город уеду, когда школу кончу. И Альберт уедет.
Друге казалось, что они с Родикой старые друзья. И потому последние слова причинили ему боль. Неужели им придется так скоро расстаться?
– Я бы никуда не уехал, – сказал он не без задней мысли.
– Нет, мы уедем в город! – упорствовала она.
– А вам разве в деревне не нравится? – спросил он грустно.
– Конечно, нравится. Особенно Альберту. Но какие же это крестьяне, у которых нет хорошей земли! И чего стараться, когда все равно нет никакого прока. Лучше сразу в город уйти.
– А вдруг вам хорошую землю дадут, когда вы с Альбертом школу кончите? – спросил Друга с надеждой, вспомнив о том, что он слышал от Шульце.
Тот ведь хотел объединить все земли, как в России, чтобы вся хорошая и вся плохая земля принадлежала всем крестьянам. Пусть этот Шульце старается, чтобы поскорей так было! Может, тогда Альберт и Родика не уедут