жизни. Вот если бы у Бесси был аэрокэб, который нужно водить без штрафов. Муж и ребенок – за них бы дали ачивку «семья». За успехи ребенка ей бы начисляли рейтинг каждый месяц, а муж бы ставил отметки в графе «социальная удовлетворенность», и за это Бесси тоже получала бы свои цифры. Она бы ставила отметки, всегда самые-самые высокие!
У нее еще мог бы быть диплом. Ее бы хвалили преподаватели, и рейтинг бы рос. А потом за диплом дали бы ачивку «образование» и ежемесячную надбавку. За работу по специальности давали бы надбавки. И рейтинг Бесси рос бы быстро-быстро, как у бла-го-на-деж-ной гражданки.
Только вот у Бесси не было ничего.
Ей платили пособие, потому что она сирота. Дали комнату в многоквартирном квартале. Им что-то такое объясняли – про справедливость, про то, что раньше им приходилось бы работать, только Бесси не поняла, кем. Говорили про «черную работу», и она представляла, что раньше люди разливали по коробкам мазут. Учителя говорили про улицы, которые нужно мести, и заводы, где детали нужно было вы-та-чи-вать руками, но Бесси не могла представить, что кто-то будет сам мести улицы. Это же глупо. Машинки хорошо справляются. Главное, ей работать было не нужно. Она никому не была нужна, но о ней все равно заботились.
О сиротах вообще хорошо заботились – как-никак всем хотелось надбавок.
И Бесси хотелось, только ее базового рейтинга и талантов ни на что не хватало. В приюте говорили, что Бесси глупая, а психиатр на выпуске как-то по-другому говорил, но она не поняла и не запомнила – наверное, правда была глупая.
Но это никого не интересовало, потому что на запястье Бесси светилось голубым короткое число, отвечающее на все вопросы.
– Чтобы отправить жалобу, вам нужно назвать текущее значение социального рейтинга, – напомнил Аби.
– Не хочу, – буркнула она. Наклонилась, достала из-под кровати теплые носки.
Социальным рейтингом были недовольны, потому что он определял, когда к тебе приедет скорая помощь, когда обработают твою заявку и примут заявление. Кто-то говорил слова вроде «сегрегация» и еще какие-то слова, кто-то упорно копил ачивки за любую мелочь, но Бесси значение социального рейтинга волновало не поэтому.
Значение ее рейтинга говорило, что Бесси – плохой человек.
…
Холодные полы и утренняя размолвка с Аби испортили Бесси настроение, но ненадолго. Ей было стыдно перед другом, и она в который раз подумала, как жаль, что он прячется там, в глухом черном браслете, и с ним нельзя помириться как с обычным человеком. Бесси заварила бы чай – ей присылали на прошлый Брейс большую коробку от приютских меценатов. И шоколад – всем нравилось дарить сироткам шоколад, а Бесси была и рада, она любила шоколад. И с удовольствием поделилась бы с Аби.
Или просто дотронулась бы до его ладони. Люди иногда отдергивали руку, морщились, но Бесси казалось, что Аби бы не отдернул.
Ни за что бы не отдернул, если бы был настоящий.
Аби хороший.
– Аве Аби, ты злишься? – спросила она, подбирая с пола ядовито-розовую