фигура…
– Ты что это, Антоша, куксишься? Губы кусаешь…
Матушка недовольно прищурилась и хлопнула сложенным веером об ладонь. Темно-зеленое атласное платье ниспадало до самых ног, однако впереди был широкий разрез, чтоб было видно нижнее платье, желтое, тоже из какой-то шуршащей сверкающей ткани, видимо, очень дорогой. Глубокий вырез – декольте – был забран зеленоватой вуалью, еще имелся кружевной ворот, а на шее сверкало колье! Похоже, с брильянтами!
Вот это попал! Вот это семейка! Олигархи. Богачи! В таком разе Веру будет куда как проще найти – с их-то деньжищами да связями!
Галантно поцеловав руку маменьке, молодой человек подошел к гостям: сухопарой даме примерно матушкиного же возраста и юной долговязой девице… О которой тут же подумал с неприязнью и при поцелуе ручки скривился… Не сам Антон скривился, а тот… в которого…
Однако неприязнь – неприязнью, а вежливость – вежливостью.
– Елизавета Давыдовна… Варвара Ивановна… Рад вас видеть! Очень рад! Жё суи трез орё! – добавил Антон по-французски. Собственно, на этом-то языке в основном и протекала беседа, по-русски разве что подзывали слуг! Антон прекрасно все понимал… ну, ясно… Хорошо хоть так – не обманул Виктор Иванович!
– Ну, что е… Чайку… А потом и в картишки? – молодой человек уселся за стол, и матушка милостиво улыбнулась. – Лизавета! Варенька! Что с чаем будете? Пироги иль пирожные? А, впрочем, велю и то, и другое подать, а вы уж выбирайте.
– Ой, Арина Петровна, голубушка… Все-то ты в хлопотах, в хлопотах за-ради гостей… – всплеснула руками Лизавета Давыдовна. – Мы ж так просто зашли, по-соседски…
– Так и я ж по-соседски! – матушка искренне рассмеялась. – Уж больно приятно мне гостей потчевать. Да и повар у меня – чистый француз! А пироги Матрена печет – я ее у графа Орлова купила. Пятьсот рублев отдала!
– Пятьсот рублев!!!
– Так ведь мастерица какая! Оно того стоит. Да что там говорить… Вон, знакомая моя в Петербурге, Постникова-вдова. Выберет среди своих крепостных самых красивых девок, малых еще, лет по двенадцати – их и учат музыке, танцам, манерам и прочей такой куртуазности. А когда по пятнадцать девкам стукнет, хозяйка их в любовницы продает да в горничные – как раз по пятьсот рублей! Так разве ж хорошая повариха дешевле курвищ этих стоит?
– То так, Арина, то так… – охотно покивала гостья.
Антон между тем скромно молчал, неспешно потягивая чаек из бело-голубой фарфоровой чашки. И этак исподволь осматривал юную мадемуазель. Осматривал без всякой предвзятости, задвинув сознание Антона Федоровича куда-то совсем на задворки разума.
Варвара Ивановна – Варенька – выглядела вполне даже симпатично: юное, довольно смазливое личико, темные локоны, забранные серебряной диадемой, карие блестящие глаза в обрамлении пушистых ресниц, изящный тоненький носик и такие же – пожалуй, все же чуть тонковатые – губы… Впрочем, они ничуть не портили девушку.
А ведь красотка! Ну да – худенькая, и груди почти что и нет… Но именно такие – тоненькие,