И одновременно презирал себя за беспомощность и отвращение к такому существованию.
Поезда приходили и уходили, и когда народ растекался в разные стороны, вокруг него оставалась пустота. И тогда те, кто задерживал на нём свои взгляды, видели несчастного инвалида в обносившейся одежде, заросшего щетиной, с бесцветными ввалившимися будто в бездонную пропасть глазами невыплаканных слёз и горькой тоски, получеловека без ног, с мучительно страдающей душой. На культяпках, укрытых тряпьём, стояла потрёпанная жизнью, как и он сам, страдалица-гармошка, и время от времени, словно очнувшись от забытья, он вдавливал пальцы в грязные кнопки и выжимал из старого друга незатейливые мелодии. Чаще всего это была его любимая довоенная песня «Провожанье»:
«Дайте в руки мне гармонь – золотые планки!
Парень девушку домой провожал с гулянки.
Льётся речка в дальний край – погляди, послушай…
Что же, Коля-Николай, сделал ты с Катюшей?!»
А то и сделал: сам влюбился и Катюшу, первую деревенскую красавицу, привязал любовью к гармонисту. Услышала она его песни и не смогла пройти мимо, вспыхнула ярким румянцем щёк и навсегда завладела его сердцем. А вскоре и свадьбу сыграли, три дня две деревни гуляли: и старики, и молодежь. А он успевал и на гармошке играть, и Катюшу свою взглядом обласкать. Да и она так и светилась счастьем, как зорька утренняя, ни словом не укорила, что не за свадебным столом рядом с ней сидел, а своей музыкой создавал праздник для всех. А потом мужчины двух деревень помогли молодым и дом ладный справить, и хозяйством обзавестись.
А вскорости и детишки друг за дружкой от большой любви не замедлили на свет божий появиться. Первенец – Степан – был весь в отца, такой же упрямый, дотошный, ни от какого дела не отступится, пока не сделает то, что задумал: и гвоздь молотком в доску вбить, и рубанком научиться строгать, и ножом толково управляться – вначале свистульки, а потом и ложки вырезать. Ну, чем не помощник?! Второй – Сёмка – может и не такой шустрый, как брат, но в три года уже тянул ручонки к отцовской гармошке, а потом и играть научился, да так ловко пальчиками перебирал кнопочки, что даже сам Николай радовался: вот она смена подрастает, теперь и стареть не боязно, будет кому передать своё наследство. А доченька Варенька была всеобщей любимицей: и воды из криницы наносит, и сорняки в огороде выполет, а уж как песню заведёт – вся деревня сбежится слушать её чистый ангельский голосок, будто волшебные переливы небесной птахи.
Хорошо жили, в любви и согласии… А потом война распроклятая… Всё разом перечеркнула, судьбы людские исковеркала, сирот по белу свету пустила, отняла всё лучшее, что прежде Господь дал. Проводила Катюша своего Николая-гармониста на смертный бой с поганой нечистью, слово заговорённое супротив смерти с землёй родимой в узелок завязала да в карман гимнастёрки вложила, поцелуй свой на губах мужа запечатлела. Да не дождалась голубка сизокрылая своего сокола ясного. Захватила деревню немчура ненавистная, огнём всё дотла выжгла, никого не пощадила: ни стариков, ни детей малых. Только узнал об этом страшном горе Николай уже после победы, когда