его музыкальный метод; с другой стороны, он был не очень дисциплинирован, или не всегда «в фокусе». Нейгауз был очень общителен, и я мог по собственному желанию прийти или отсутствовать, и его это не беспокоило».
Шварц снова уклоняется в другую тему, после чего внезапно спрашивает: «Что это были за „одессизмы“, о которых часто говорил Нейгауз, какое они имели отношение к школе фортепианной игры?»
Такой откровенный вопрос был задан Гилельсу едва ли не впервые. Он отвечает сдержанно: «Это было проявлением его снисходительного отношения к одесситам. Вероятно, он имел в виду провинциализм, которым, по его мнению, мы, со своей стороны, чрезмерно гордились. Это не относилось ни к чему конкретному».
Но Шварц «ловит» его ехидным уточнением:
Это не означало, что левой руки слишком много? (Разумеется, это намек на пренебрежительный выпад Нейгауза в адрес Рейнгбальд в книге «Об искусстве фортепианной игры» о том, что она слишком нянчилась с Гилельсом и учила с ним отдельно левую руку. – Е. Ф.)
Гилельс, сдерживаясь, по-видимому, из последних сил, отвечает:
«Нет, нет. Это вопрос вкуса. Нейгаузу не нравилась одесская школа. Он приклеил этот ярлык к студентам из Одессы, полагая, что все другие должны быть счастливы, что они не принадлежат к этой школе. Эти выражения не делают чести Нейгаузу».
Ответ максимально сдержанный, хотя Шварцу все же удалось выудить из Гилельса, что «это не делает чести Нейгаузу». Но уже в следующем ответе явственно прорывается раздражение Гилельса тем, что его так долго мучили этой темой, хотя вопрос этот никакого отношения к Нейгаузу и вообще чему-либо острому не имеет. На совершенно безобидный вопрос «В Брюсселе в 1938 г. вы исполняли концерт Жана Абсиля как обязательное произведение; доводилось ли вам когда-нибудь исполнять его еще?», Гилельс дает нелюбезный ответ: «Кажется, да, однажды. А может быть, нет. Я не помню».
Мы видим, что эта тема не только преследовала Гилельса дома, в СССР, – она была объектом пристального интереса во всем мире. Действительно, ситуация сложилась в высшей степени нестандартная: знаменитый педагог получает в свои руки гениального ученика и, вместо того чтобы радоваться этому и изо всех сил способствовать будущей славе этого ученика (и своей, разумеется, тоже), всячески его «уничтожает»!
Возникает вопрос: почему Нейгауз, великий педагог, уже совершивший ошибку в оценке дарования Гилельса в 1932 г., вновь совершает – теперь уже не профессиональную, а педагогическую – грубейшую ошибку?
Несовпадение индивидуальностей – да. Нейгауз – экстраверт, Гилельс – глубочайший интроверт. У Нейгауза характер с чертами циклотимного, о чем он писал сам; у Гилельса – скорее, «застревающий», с небольшим внешним проявлением эмоций, но глубокой, долгой эмоциональной памятью. Несовпадение стилей – да. Нейгауз – преимущественно романтик, стиль Гилельса намного шире, его не определить чем-то о�