мастерства») в класс Г. Г. Нейгауза.
Несмотря на всю кажущуюся очевидность такого шага, он дался Гилельсу не сразу. Об этом свидетельствуют его слова, сказанные Вицинскому: «Мне стало ясно, что мое пребывание у нее [Б. М. Рейнгбальд] затянулось и мне надо переезжать в Москву». Зачем же было затягивать пребывание у Рейнгбальд, которая действительно как музыкант уже не могла ему помогать? Кто мешал переехать раньше?
Собственная интуиция, понимание того, что в Москве к нему будут относиться хуже. Эти ожидания, к сожалению, оправдались.
Конечно, Г. Г. Нейгауз, блистательная личность, музыкант огромной эрудиции, сам редкий по глубине и тонкости пианист, должен был принести молодому Гилельсу огромную пользу. Несомненно, этим и руководствовалась Б. М. Рейнгбальд, настаивая на том, чтобы ее питомец продолжал учебу именно у Генриха Густавовича.
Кроме музыкантского и человеческого обаятельного облика Нейгауза, на такое решение Рейнгбальд не могло не подействовать и ее отношение к характеру дарования Гилельса: с одной стороны, она верно оценивала его масштаб, с другой – была уверена (это прослеживается в ее записках военных лет), что его дарование имеет некий изъян в области лирики, что ему не удается трактовка романтической музыки («Гилельсу, который с антипатией относился к лирическим сочинениям…)». Г. Б. Гордон, отмечая ряд совершенно явных ошибок в этих записках Рейнгбальд (ошибочно говорится, что Гилельс поступил к ней в 1928 г., а не в 1930-м, что ему было в этот момент 11 лет, а не 13, что окончил он обучение у нее в 1936 г., а не в 1935-м, и учился у нее, таким образом, 8 лет, а не 5), обоснованно предлагает критически относиться и к ее высказываниям относительно структуры дарования и кругозора Гилельса-подростка.
Для развития тех качеств, которые Рейнгбальд ошибочно считала у Гилельса недостаточными, выдающийся романтик Г. Г. Нейгауз, казалось, подходил как нельзя лучше.
Отчасти ожидания пользы от общения с Нейгаузом оправдались. Но только отчасти. Л. А. Баренбойм, призывая одинаково критически относиться как к утверждениям, что Нейгауз сыграл основополагающую роль в становлении Гилельса, так и ко взглядам, что он не повлиял на него никак, предлагает умеренный подход: Нейгауз оказал на профессиональный рост молодого Гилельса заметное влияние; но это влияние в силу ряда причин не имело решающего характера.
В первом утверждении – о решающем воздействии Нейгауза на Гилельса – сыграли свою роль проскользнувшие в двух статьях Нейгауза ошибки: в них указано, что Гилельс занимался у него пять лет, в то время как официально срок обучения в аспирантуре – три года. Л. Баренбойм тактично уверяет, что виной тому были газетные опечатки. Г. Б. Гордон возражает: «…Разве может быть одна и та же опечатка – в двух разных статьях, опубликованных в разных газетах и в разные годы?! С большой долей вероятности допускаю, что так было в рукописи» (разрядка Г. Б. Гордона. – Е. Ф.).
Несколько